Для тебя
Шрифт:
Феб опять покачала головой.
— Я храню их все, начиная с дневника, который мама подарила, когда мне было двенадцать, — такой маленький, с замочком, который можно вскрыть ногтем большого пальца. — Она облизала губы и сказала: — Они лежат в коробке на верхней полке в моей кладовке. Я не придала этому значения, не знаю почему, это было странно, но не думаешь же ты, что кто-то...
Она затихла и отвела взгляд. Колт накрыл ладонью её шею и сжал, чтобы привлечь её внимание.
Она сосредоточилась на нём и прошептала:
—
— Поехали.
Она не медлила, а бегом бросилась по коридору. Феб забрала свою одежду в ванную, а Колт оделся в спальне. К тому времени как она вышла в гостиную, Колт уже надел кожаную куртку и взял ключи.
Они сели в его GMC и поехали к Феб.
Колт никогда не бывал у Фебрари, но знал её адрес. Она жила в старом жилом комплексе, аккуратном, с хорошим обслуживанием и высокой арендной платой. Комплекс хорошо освещался и имел хорошую стоянку. Здесь снимали квартиры молодые люди, имеющие достойную работу и начинающие самостоятельную жизнь, или пожилые люди, переехавшие сюда, потому что им стало трудно заботиться о собственных домах, пока не переедут в дом престарелых
Феб жила на первом этаже. Дверь её квартиры выходила на стоянку, её было видно с ухоженной лужайки перед домом, с улицы и из других квартир. Рядом со стоянкой росло несколько высоких, пышных деревьев, которые посадили с расчётом на то, что летом они будут отбрасывать тень на машины. Аккуратно подстриженные кусты росли около стен здания.
Если кто-то подойдёт к двери Феб, у него не будет возможности спрятаться.
Рука Феб дрожала, когда она попыталась вставить ключ в замок. Колт забрал у неё связку ключей и открыл дверь.
Феб включила свет, и Колт с удивлением заметил, что её квартира была студией, не слишком просторной и не уютной. Телевизора нет, стереосистема, большая кровать, прислонённый к стене свёрнутый гимнастический коврик, повсюду фотографии в рамках, но больше никаких украшений.
Колт понял: она не проводила здесь время, почти всегда была в баре. А если не в баре, то у Мимс или с Джесси. У неё даже не было дивана, только большое мягкое кресло, пуф перед ним, стол и торшер рядом. Наверное, тут она писала свои дневники или читала.
Феб пересекла комнату, открыла дверь в кладовку и, дёрнув за веревочку, включила свет. В квартире было чисто, в кладовке тоже. Ряды полок, одежда на вешалках строго по порядку, всё тщательно организованно, джинсы и брюки отдельно, футболки сгруппированы по цветам, свитера аккуратно сложены на полках, туфли и ботинки расставлены в ряд.
Поднявшись на носочки, Феб потянулась и достала сверху коробку. Едва выйдя из кладовки, она упала на колени и уставилась внутрь коробки.
Колт подошел к ней и, заглянув в коробку, увидел сложенные кучей разнообразные записные книжки. Феб подняла лицо к нему, и он увидел, как в её глазах блестят слезы.
—
Он понял, о чём она.
— Сколько не хватает?
Феб снова заглянула в коробку.
— Я храню их аккуратно. Не знаю почему, но я храню их аккуратно.
Он сел на корточки рядом с ней и положил ладонь на тыльную сторону её шеи.
— Фебрари, сколько не хватает?
Она покачала головой, не глядя на него.
— Феб.
Наконец она посмотрела на него:
— Не знаю. Много.
Колт отвёл глаза и прошипел:
— Блядь!
Он передвинул ладонь на её плечо и потянул её за собой, вставая. Потом он вернул руку ей на шею, держа её рядом с собой и сжав пальцы, давая понять, чтобы она не отходила. Выдернув из кармана телефон, он позвонил Салли.
— Да. Колт? — сказал Салли ему в ухо. Колт его разбудил.
— Мне нужно, чтобы ты прислал группу домой к Феб. Квартира номер три, жилой комплекс на Браун-стрит.
— Дерьмо, — пробормотал Салли. Он долго работал в полиции, и в его голосе уже не было сна. — Что?
— Парень был здесь. Украл её дневники.
Салли некоторое время молчал, а потом сказал:
— Что ж, это всё объясняет.
— Позвони федералам, пришли сюда группу.
— Хорошо.
Колт сложил телефон и сунул его в задний карман. Он чувствовала, как под его ладонью дрожит шея Феб.
— Милая.
Она стала качать головой, её тело вздрагивало, руки безвольно висели по бокам. Она была потеряна, беззащитна, в её мир грубо вторглись, и она не понимала, что делать с этим знанием.
Он притянул её ближе, и она машинально положила ладони ему на живот.
— Феб.
Она запрокинула голову:
— Он был в моём доме.
— Знаю, малыш.
— Он читал мои дневники.
— Держись, ради меня.
— Он знает обо мне всё.
— Феб, держись.
Она покачала головой.
Потом она крепко зажмурилась, и из уголка её левого глаза выкатилась слеза, оставив мокрый след, прежде чем сорваться со скулы.
Открыв глаза, Феб сказала:
— Уилсон был здесь. Уилсон дружелюбный. Возможно, он трогал моего кота.
— Феб, надо держаться.
Она сжала в кулаках его футболку и вздохнула.
— Я хочу сбежать, Колт, — прошептала она дрожащим голосом.
— Я знаю.
— Я ужасно боюсь.
— Знаю, малыш.
— Он был здесь, — прошептала она и продалась вперёд, уткнувшись лицом ему в грудь, и её испуганная дрожь превратилась в дрожь от рыданий. Колт обнял её.
Пятый, блядь, день и пятая, блядь, истерика.
Ему захотелось убить этого ублюдка.
— Нужно увезти тебя отсюда. Я отвезу тебя домой, — сказал он.