Для тебя
Шрифт:
— А что теперь?
— Это.
Он поднял брови, не переставая жевать.
— Мы. Теперь. Ты и я, — пояснила я.
Он проглотил и спросил:
— Мы должны это спланировать?
— Ну... нет, не обязательно, — сказала я, пока он кусал ещё.
Но имела-то я в виду: «Да, определённо».
Колт жевал, внимательно глядя на меня, как будто знал, что я сказала не то, что думала.
— Как насчёт того, чтобы не заглядывать слишком далеко и сначала разобраться с разгуливающим на свободе психом, который сеет разрушения
Похоже на план.
— Договорились, — улыбнулась я. Я смотрела, как он ест следующий кусок, и спросила: — Хочешь ещё один?
— Да.
Я сделал ещё один тост, а потом убралась, пока он ел. Мне нравилась его кухня и нравилось находиться в ней, пока он сидит на столешнице и ест то, что я приготовила для него.
Колт закончил завтракать, сполоснул тарелку и поставил её в посудомоечную машину, пока я вытирала столешницы. Я бросила губку в раковину и вытирала руки, размышляя о том, что Колту нужны новые кухонные полотенца. Что-нибудь жёлтое, яркое и весёлое.
— Феб, малыш, я должен сказать тебе кое-что.
Я повернулась к нему, и он подошёл ко мне вплотную. Его лицо было серьёзным, и что-то в нём заставило меня напрячься. Мне предстояло услышать плохие новости, и из моей головы вылетели все мысли о весёлых жёлтых кухонных полотенцах. Колт вытянул у меня из рук полотенце и бросил его на столешницу рядом.
Он положил обе ладони мне на шею, там, где она переходит в плечи, и слегка сжал.
— Вчерашнее самоубийство, — сказал он и замолчал.
— Да?
— Это кое-кто, кого ты знаешь.
О нет. Нет. Нет-нет-нет-нет.
— Кто? — прошептала я.
Он ещё раз сжал ладони и разом выбил землю у меня из-под ног.
— Эми Харрис.
На мгновение, которое показалось мне часом, я потеряла способность соображать.
— Что?
— Эми Харрис. Она повесилась в понедельник. Вчера её обнаружила подруга.
Эми Харрис. Застенчивая, хорошенькая, милая Эми Харрис. Застенчивая, хорошенькая, милая Эми Харрис, которая двадцать два года назад отняла у меня всё. А теперь, когда я получила это обратно, она повесилась.
— Боже мой, — прошептала я.
— Феб...
Я подняла глаза на Колта.
— Это из-за меня.
Он нахмурился, и его лицо стало странно мрачным.
— Что?
— Из-за меня, — повторила я и показала рукой на себя, потом на него, потом опять на себя. — Из-за меня, тебя и меня.
— Почему ты так говоришь?
Я почувствовала, что тоже нахмурилась.
— А почему ты спрашиваешь?
Он опять сжал мою шею.
— Блядь, Феб, не начинай снова.
И тут до меня дошло. Наш разговор после секса. Оставить прошлое позади. Двигаться вперёд. И всё это время он знал, что Эми покончила с собой.
Я подняла вторую руку и уже обеими руками сбросила его ладони со своей шеи, потом быстро шагнула назад.
— Мерзавец! — хрипло выкрикнула я, развернулась на
Он нагнал меня в гостиной, схватил за руку и развернул к себе.
— Не уходи от меня, — резко сказал он, начиная злиться.
— Да пошёл ты! — закричала я, выходя из себя, и вывернулась из его захвата.
— Какого хрена с тобой творится?
Я распахнула глаза.
— Сейчас? — спросила я. — Сейчас, Колт? Ты всё ещё собираешься играть в эту игру? Теперь, когда Эми мертва, мертва из-за нас с тобой?
— Я не понимаю, с чего ты это взяла, дорогая. Может, расскажешь?
Сарказм.
Я почувствовала, будто моя голова взорвалась и сорвалась на крик:
— Ты снял сливки, Александр Колтон! Ты снял сливки и пошёл дальше своим, блядь, путём, как ни в чём ни бывало! Женщина умерла!
— Я знаю, — выкрикнул он в ответ, — видел, как её вынимали из петли!
— И ты продолжаешь играть в эту игру?
— Надо знать, что за игра, чтобы в неё играть, Феб.
И тут меня прорвало.
— Вечеринка у Шерри и Шейлы Эйзенхауэр, Колт. Вспомни. Той ночью я застала тебя трахающим Эми Харрис!
И как только я это произнесла, я увидела, как Колт изменился. Это изменение ужаснуло меня. Каждый сантиметр его тела застыл. Это изменение говорило о том, что у меня под ногами ещё осталась земля, она должна быть там, потому что сейчас мой мир рухнет.
Колт уставился на Феб, он даже слышал, как она звала его по имени, но его разум находился в другом месте.
На вечеринке у Шерри и Шейлы Эйзенхауэр. На вечеринке, которую он хорошо помнил и в то же время не помнил совсем.
Она была такой же, как множество вечеринок, на которых он бывал во время учёбы в школе, в колледже и некоторое время после окончания колледжа, до того как Феб переросла их, а точнее порвала с ним.
Родители Шерри и Шейлы уехали. Девчонки купили пару упаковок пива и позвали друзей. Их друзья позвали своих друзей, а те — своих. Через несколько часов ситуация вышла из-под контроля. Пара человек принесли бочонки с пивом. Кто-то достал выпивку покрепче. Кто-то принёс травку. Подростки обжимались, спорили, смеялись, блевали, вырубались — чего только не случилось.
Колт помнил эту вечеринку, потому что на следующий день проснулся в одиночестве в кровати родителей Шейлы и Шерри. Он не помнил, как там оказался. Он был пьян сильнее, чем когда-либо до этого или после в своей жизни. Так пьян, что ничего не помнил. Он чувствовал себя ужасно. Это же не вечеринка школьников, и он был одним из немногих совершеннолетних здесь, а проснуться в кровати чьих-то родителей годится только для школьников.
Однако он помнил, что проснулся одетым. И ещё похмелье. Ужасное похмелье, тоже самое худшее за всю жизнь до этого случая или после.