Дмитрий Ревякин. Избранные песни и стихи с комментариями
Шрифт:
В мокрый вечер, в безлуние,
По рецепту Метельщика
Баню ставили – унию [15] .
Воду грели студёную,
Камни-груди калили в мел.
В полночь грянули тёмную —
В полночь каждый дерзать посмел.
Паром шкурили лёгкие,
Щёки драли от плесени,
Жгли горб веники хлёсткие,
Распрямлялись болезные!
Кто дерзнул прорвать запруды!
Кто взбурлил сугроб нутра!
Бубен вымытых сгрудил в круг
Покориться табу костра.
15
Уния – (от
В узел сбились поводья рук —
Клятву принял навар котла.
Локти гнули объятьями,
Вены с хохотом резали.
Утро встретили братьями,
Утро встретили трезвыми.
Кто не хотел быдлом подыхать!
Ох, неуютно на родной земле —
Под утренним Солнцем.
Ноябрь 1987 г., Новосибирск
Мы с тобой
Мы с тобой не дождёмся разгула весны,
Не увидим высокого неба.
Не вдохнут пьяный воздух калеки-сыны,
Не черпнут в пир шеломами [16] Днепр.
Добровольно изгонимся в скиты-кусты
Удавиться в петле вакханалий.
И потомки в могильные плюнут кресты,
Мёртвых вырядят в маски каналий.
Канем в проруби лет без помин, без кутьи —
Онемеют свидетели разом.
Разровняет могилы бульдозер судьи,
Не смутит слеза улово [17] глаза.
Чередой зубы выпадут с прелой десны,
16
Шелом – (устар.) шлем.
17
Улово – тихое глубокое место в реке, заводь, ср. однокоренные «улов», «ловушка».
Не вонзятся в круг тёплого хлеба.
Мы с тобой сгинем ржой у порога весны —
Закоптив дно тяжёлого Неба.
Январь 1988 г., Новосибирск
Порог сорока
Меняя имена,
Одни и те же устремляются в легенду.
В любые времена
До слёз похожие, стартуют к облакам,
Униженной, истерзанной Земле
Сердца сдают в аренду.
Спасительным дождём
Одни и те же льют в широкие ладони.
Крылатый мозг рождён
Окрасить сумерки, раздвинуть берега.
И соколом пронзает небо крик —
И в рабском мясе тонет!
У сытых вырастает в горле кость.
В утеху позволяют всходам вызреть, —
С упрямым полем справится покос,
Оратаев [18] настигнет точный выстрел.
И
Тела выносит пьяным рёвом «Бис!» —
Волна самоубийств…
С легендами останутся долги,
18
Оратай – (устар.) землепашец.
Тугие сплетни вкруг голов разбитых;
Останутся сиротами колки
И жены – не прорвавшиеся в титры…
Ветер, будь добрее – прости своих сыновей.
Запомни тех, кого погребли облака,
Кто вызвать гром зимою рискнул,
Кому не довелось перешагнуть
Порог сорока.
Январь 1988 г., Новосибирск
Не придёт пора
Выдавят испарину хищные взгляды,
Сгинут непонятные стонами рядом.
Ров у реки – пни да коряги,
Здесь сопляки-соколы лягут
Плечо в плечо.
Выпьют беды хохотом гулкие души,
Палево нутра поздней клятвой притушат.
Лопнет воротник у беспутного брата,
Надвое разрубит век секира-расплата.
Высохнет кулак бесполезною дракой,
Свяжет День грозу свежерубленой плахой.
Пеной пустой выкипят крики;
Кто в зыбь-устой видел великим
Слово своё,
Дело своё,
Имя своё!
Не придёт пора отвечать за потеху —
Не придёт пора…
Апрель 1988 г., Москва
Дикарь
Константину Кинчеву
Как заварена каша громкая —
Шевели дрова, рты слюной кипят.
Крутит Дон чубы, Волга окает —
Распоясались с головы до пят.
Где в горячих снах сила бражная
С высоты побед знай плюёт.
А в беззубых днях голь овражная
Глушит горькую да блюёт.
Вижу в плеске знамён хищный блеск топоров
Насыпает курганы безумных голов.
Полыхают пожары, ноздри рвёт гарь —
В пекле место твоё, последний дикарь.
Лето – осень 1987 г.
Казак
Александру Башлачёву
Когда простреленный навылет казак
оставлял скакуна,
В пылу на камень налетела коса
разгул унять.
Когда мирянам не хватило слюны
проглотить соль молитв,
Твой русый голос в хохот ерни-Луны
стал темней смолы.
В тот год цыганы не гасили костры,
торопились на юг.
Ножи весною оказались остры,
проклюнул нюх.
Не удержала в чёрном теле узда
сумасбродную голь.
В тот год без волокит младенца уста
запечатал кольт.
Пропетый висельник скользил каланчой
по широкой реке.
Округи щерились ордой-саранчой
по грудь в грехе.
Земля бессильной самкой слёз запаслась,
заскулила от ран.