Дмитрий
Шрифт:
Ладьи сплошь белые куда ты взгляд ни кинь.
Я вижу дивный берег из песка,
К плоду на ветке моя тянется рука.
Смелей! Смелей! Плода так сладок вид,
Но притаился за листвой аспид.
И ядовитого вкусив плода,
Я свой покой утратил навсегда.
Тот дивный край напрасно я искал,
И с морем сказочным напрасно встречи ждал.
Отныне лишь тоска
В чужих краях скитаюсь как-нибудь.
На том не быть мне больше берегу.
И счастья обрести я не смогу.
На последних словах ее голос задрожал, она выронила лютню из рук и разрыдалась.
– Что такое, Мари! Мари! Сердечко мое! В чем дело?
– Сама не знаю, Лиза. Какое-то предчувствие, будто что-то вот-вот случится!
– Глупышка! – ласково сказала Лиза. – Не стоит петь о печальном, моя впечатлительная девочка, это действует тебе на нервы. Погоди тут минутку, я схожу за своим флаконом с нюхательной солью. Никуда не уходи. Я мигом.
Она вскочила и упорхнула прочь.
XI
Когда ее шаги стихли на тропинке, Мари встала и сделала шаг к реке.
– О, Дмитрий, Дмитрий! зачем ты приехал сюда? Что ты сделал со мной? Почему бы мне не положить всему этому конец? Ему до меня и дела нет. А если представить, что он уедет в Россию, будет сражаться и больше никогда не вернется. Это ужасно. Вот бы медведь напал на меня, а не на графа Иваницкого! Тогда Дмитрий мог бы меня спасти. Она сквозь слезы улыбнулась собственной непоследовательности. О, отчего я не мужчина?
Неужели это гордая и беззаботная Марина Мнишек, Барбара Аллен 28 из польского общества, о которой напрасно вздыхали молодые польские дворяне?
Дмитрий мгновение наблюдал за ней из укрытия, он отметил ее гибкую фигуру в широкой парчовой юбке, тонкую талию, белоснежную шею, окруженную огромным воротником, над которым неотразимо возвышалась ее прекрасная белокурая головка. Затем он вышел из тени.
– По крайней мере, один человек рад, что вы не мужчина, – просто сказал он.
28
Героиня одноименной шотландской народной баллады о неразделенной любви юноши к гордой и высокомерной девушке.
Марина негромко вскрикнула:
– Царевич Дмитрий!
– Простите, что прерываю ваши размышления, – сказал Дмитрий. – Я заметил вас с террасы и спустился. Звезды нынче особенно яркие, вы не находите?
Марина постепенно справилась со своим замешательством.
– В прошлом году я познакомился с одним чудаком, – продолжал с улыбкой Дмитрий. – Вроде меня – изгнанный королевич. Кажется, его звали Густав. Он был бы королем Швеции, имей он больше прав. Он много рассказывал мне о звездах.
– О да! Принц Густав Эриксон 29 , – откликнулась Марина. – Я знаю, кто это. Я видела его в Вильно. Однажды он был при дворе.
– Он великий астролог, составил мой гороскоп. Странный.
Пока он говорил, падающая звезда мелькнула на небе, оставляя за собой светлый след, и исчезла.
– Вон там! – сказал Дмитрий. – Вы видели это? Этим все сказано, это именно то, что он сказал.
– О, царевич!
Дмитрий посмотрел на ее взволнованное лицо, белое в лунном свете, и безошибочно прочел на нем выражение робости пополам с очарованием, которое всегда появляется у без памяти влюбленной, но не уверенной в ответном чувстве девушки, когда она смотрит на своего кумира. Обладая тонкой гениальной интуицией, он уловил всю ситуацию,
29
Принц Густав Эриксон Ваза (1568–1607) – сын шведского короля Эрика XIV, несостоявшийся жених Ксении Годуновой. С 1599 г. жил в России, похоронен в г. Кашине Тверской области. Густав действительно учился некоторое время в Вильно, но Марина вряд ли могла помнить встречу с ним, будучи в тот период младенцем.
– Мари! – вдруг сказал он. Я странствующий беглец. Возможно, я никогда не вернусь на престол моих предков. Ха! престол предков, какая чушь! Послушайте! Я доверю вам свой секрет. Я вовсе не царевич Дмитрий – я всего лишь авантюрист, но я родился под счастливой звездой и чувствую, что выиграю свою игру. Я люблю вас, Мари. Согласитесь ли вы связать со мной свою судьбу?
Мгновение она смотрела на него, потеряв дар речи от удивления. Образно говоря, она была сражена ударом. Затем она бросилась в его сильные объятия, издав звук, похожий не то на смех, не то на рыдание, и заплакала, как ребенок, у него на груди.
Через пять минут Лиза, вернувшись с флакончиком соли, пришла к выводу, что он не нужен, и тихонько вернулась обратно.
XII
За дубовым столом в конце длинной обшитой панелями комнаты сидел Сигизмунд, король Польши и Швеции. Вдоль стен высились длинные ряды огромных богословских кварто и фолио 30 , пребывающие теперь в декоративном покое. Между тем их венценосный владелец нередко обращался к ним в поисках ответов на спорные вопросы. Тонкая свеча горела в углу комнаты перед огромным изображением Богородицы – единственным украшением библиотеки, за исключением внушительного портрета Катерины Ягеллонки 31 в полный рост, которая, казалось, взирала сверху на своего любимого сына с бесконечным сочувствием и одобрением.
30
Форматы в книгопечатании: ин-кварто – книга равна 1/4 типографского листа, фолио – книга равна половине листа.
31
Катерина Ягеллонка (1526–1583) – герцогиня Финляндская, королева Швеции, мать короля Сигизмунда III.
Король внимательно изучал записку, недавно полученную от его святейшества Папы Климента VIII, решая сложный вопрос о том, как вернуть утраченное влияние католической церкви в Швеции. Часы пробили одиннадцать, он поднял голову и заметил камердинера, который появился из-за занавеси в другом конце комнаты и ждал, когда король его обратит на него внимание.
– Что такое, Шардон?
– Ваше величество, папский легат желает знать, когда ваше величество сможет встретиться с ним по очень важному делу.
– Немедленно проводите его.
Из всех иностранных послов лишь папский легат имел право беседовать с королем наедине, и это, как и большинство событий, более или менее обойденных историей, имело решающее и роковое влияние на судьбу Польши.
Через минуту смуглый, гладко выбритый мужчина среднего роста, с проницательным и спокойным взглядом вошел в комнату неслышным шагом, который считался характерным для иезуитов той эпохи – пальмового дня 32 их ордена.
32
Пальмовое воскресенье или Вербное воскресенье – христианский праздник, знаменующий Вход Господень в Иерусалим.