ДМТ — Молекула духа

Страссман Рик

Несколько дней спустя я позвонил доктору Стивену Сзаре, одному из первых исследователей ДМТ, чтобы обсудить вопрос дозировки. Доктор Сзара открыл психоделическое воздействие ДМТ, вводя его себе в своей лаборатории в Будапеште, Венгрии, в середине 1950-ых. (В начале психоделических исследований ученые часто опробовали все на себе). Сейчас он с успехом работал в Национальном Институте Соединенных Штатов по Токсикомании в Вашингтоне, округе Колумбия.

Я спросил его, «Вам доводилось вводить слишком большое количество ДМТ вашим добровольцам?»

Доктор Сзара немного подумал, а потом ответил со своим изысканным восточно-европейским акцентом, «да. Они ничего не могли вспомнить. Они не могли вспомнить

ничего из своего опыта. Единственное, что с ними осталось, это ощущение того, что произошло что-то пугающее. Мы решили, что не стоит вводить такие дозы».

Поразительно, сколько вопросов, возникших в течение пяти лет проведения исследования, были затронуты тем декабрьским утром, когда я сделал Нильсу и Филиппу внутривенные инъекции 0,6 мг./кг. ДМТ. Мы много слышали о духовном опыте и опыте, напоминающем физическую смерть, а так же о контакте «с ними» под воздействием ДМТ. Я переживал конфликт приоритетов по поводу дружбы и целей исследования. Я быстро осознал недостатки больницы как места проведения опыта, и недостатки медицинской направленности исследования. Потребность давать добровольцам полные психоделические дозы уже была смягчена осознанием потенциальной негативной реакции на них. Большое количество коллег и инспекторов помогали в проведении проекта на разных его стадиях. Каждый из них был по-своему задействован в сессии Филиппа и Нильса с 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно.

Теперь давайте обратим внимание на подоплеку этого исследования, на огромное количество информации о психоделических веществах, которым мы обладаем, на то, каким именно образом наше общество и наша наука используют эту информацию. Тогда мы начнем понимать важность роли ДМТ для нашего организма и те удивительные функции, которые он выполняет в нашей жизни.

Часть I. Кирпичики

1. Психоделические вещества: наука и общество

История употребления людьми растений, грибов, и животных, известных своим психоделическим воздействием, гораздо древнее письменной истории, и, скорее всего, предшествует появлению рода человеческого, как он известен сейчас. Например, Рональд Зиген и Теренс МакКенна выдвигают гипотезу, что наши обезьяноподобные предки подражали другим животным, поедая пищу, вызывавшую странное поведение. Таким образом, они обнаружили первые вещества, изменяющие состояние сознания.

Мы получаем все больше и больше свидетельств того, что в древних обществах психоделики употреблялись ради того эффекта, который они оказывали на осознание. Археологи обнаружили древние африканские изображения человека, из тела которого растут грибы, а результаты последних исследований наскальной живописи в Северной Европе говорят о деятельности разума, находящегося в измененном состоянии.

Некоторые авторы предполагают, что язык возник в результате усиленного психоделиком понимания звуков, издаваемых гоминидами. Другие ученые предполагают, что психоделические состояния сформировали первые религиозные представления человека.

Видения, состояния экстаза и всплеск воображения, вызываемые психоделиками, позволили этим веществам сыграть важную роль во многих древних культурах. Сотни лет антропологических исследований показали, что эти общества использовали психоделики для поддержания солидарности в обществе, помощи в искусстве врачевания, получения вдохновения в художественной и духовной творческой деятельности.

Аборигены Нового Света использовали, и по сей день продолжают использовать, множество растений и грибов, изменяющих состояние сознания. Большая часть доступной нам информации по психоделикам была получена в ходе исследования веществ, встречающихся в западном

полушарии: ДМТ, псилоцибина, мескалина, и некоторых родственных ЛСД препаратов.

Объем использования психоделических растений аборигенами Нового Света удивил и встревожил европейских поселенцев. Их реакция могла быть вызвана относительной нехваткой психоделических растений и грибов в Европе. Столь же важную роль сыграла ассоциация изменяющих сознание веществ с колдовством. Церковь эффективно подавляла распространение информации об употреблении подобных веществ, как в Старом, так и в Новом Свете, и преследовала носителей этого знания, практикующих прием веществ. Только в последние пятьдесят лет мы обнаружили, что употребление магических грибов мексиканскими индейцами не прекратилось полностью в шестнадцатом веке.

До конца 1800-ых годов интерес в Европе к психоделическим растениям и веществам был незначителен, а доступ к ним был ограничен. Некоторые авторы описывали свой «психоделический» опыт, полученный от употребления опиума или гашиша, но для того, чтобы ощутить психоделическое воздействие этих веществ, их надо было принять в очень большом количестве, что было трудно и опасно. Эта ситуация начала меняться с обнаружением мескалина в пейоте, кактусе, произрастающем в Новом Свете.

Немецкие химики получили мескалин из пейота в 1890-ых. Наиболее литературно одаренные из исследовавших его ученых приветствовали это вещество за его способность открывать врата «искусственного рая». Однако, медицинский и психиатрический интерес, проявленный к мескалину, был на удивление ограничен, и к концу 1930-ых исследователи опубликовали лишь небольшое количество работ. Возможно, с отсутствием интереса к мескалину связано неприятное чувство тошноты и рвота.

Еще одной причиной отсутствия энтузиазма по поводу мескалина, могло стать отсутствие научного или медицинского контекста для его исследования. Доминирующей тенденцией в психиатрии той эпохи был фрейдистский психоанализ. В то время, как сам Фрейд был очень заинтересован такими изменяющими состояние сознания веществами, как кокаин и табак, его ученики не испытывали столь же сильного интереса. К тому же, Фрейд не доверял религии, и считал духовный или религиозный опыт защитой от детских страхов и желаний. Подобное отношение не способствовало изучению мескалина, способствовавшего духовному поиску американских индейцев. Потом было революционное пришествие ЛСД.

В 1938 году швейцарский химик Альберт Хофман работал со спорыньей, грибком, встречающимся на ржи, в отделе природных продуктов Лабораторий Сандоз, даже в то время являвшихся ведущей фармацевтической компанией. Он надеялся обнаружить вещество, которое сможет останавливать маточное кровотечение после родов. Одним из препаратов на основе спорыньи стал ЛСД-25, или диэтиламид лизергиновой кислоты. Он не оказывал практически никакого воздействия на матку лабораторных животных, поэтому Хофман отложил его. Пять лет спустя «любопытное предчувствие» заставило Хофмана вернуться к изучению ЛСД, и он случайно обнаружил его мощные психоделические свойства.

Поразительной чертой ЛСД было то, что он оказывал психоделическое воздействие в дозировке в миллионную часть грамма, что означало, что он примерно в тысячу раз сильнее мескалина. На самом деле, Хофман почти получил передозировку, приняв дозу, которую он считал слишком маленькой, чтобы испытать эффекты измененного состояния сознания: четверть миллиграмма. Хофман и его швейцарские коллеги быстро опубликовали свое открытие в начале 1940-ых. Из-за сильного состояния изменения сознания, вызываемого ЛСД и из-за традиционного психиатрического контекста, в котором исследователи изучали его, ученые решили особенно подчеркнуть его свойства «имитации психоза».