Дневная битва
Шрифт:
– Отсос, – скомандовала Кева.
Мелан подогнала устройство из трубок и мехов, управлявшееся ножной педалью. После чего вставила трубку в открытую рану воина, чтобы перекачивать кровь в стеклянный сосуд, а Инэвера принялась ритмично давить на педаль.
Дама’тинг очистила края раны, сперва убрала кровь, а после выбрила участок вокруг. Пока они трудились, Асави приготовила кисточки и плошку с чернилами.
– Инэвера, подойди ближе, – позвала Кева.
Асави сменила ее за педалью,
Не глядя на нее, Кева заговорила:
– Сначала сифонная метка, ее рисуют на северном краю раны. – Она окунула кисточку в чернила и начертила странный символ.
Инэвера смотрела во все глаза и ждала, что чернила засияют, но этого не произошло.
– Дальше – метки для силы, стойкости и крови. – Кева быстро нарисовала их, расписывала плоть шарума по часовой стрелке и наносила метки в соответствии с частями света.
– Теперь их нужно объединить. – Кева начертила четыре одинаковые метки в промежутках так, что получился восьмиугольник.
Покончив с этим, она подала знак второй дама’тинг, которая выставила осколок демоновой кости. Едва кость приблизилась к ране, метки Кевы и в самом деле яростно вспыхнули.
– В метках нет магии, – объяснила Кева, – но они вытягивают ее из кости демона и заставляют силу алагай служить цели Эверама.
Инэвера смотрела с разинутым ртом, как смыкается плоть шарума. Рана затягивалась, как сливаются воедино две пригоршни воды. Через считаные мгновения от нее остался лишь шрам. Новая плоть оказалась бледнее, не будучи тронута ни солнцем, ни песчаными бурями, и выглядела даже здоровее, чем кожа вокруг нее.
– Хвала Эвераму, – благоговейно прошептала Инэвера. – С такой магией шарумам не придется умирать.
Кева печально покачала головой:
– Если бы! Самые тяжелые раны не исцеляет даже магия хора, а за наше могущество приходится платить. – Она кивнула на демонову кость, которая раскрошилась в руке второй дама’тинг. – Лечение – самое дорогостоящее применение магии, к нему не прибегают без острой нужды. Пусть алагай – бедствие, которому не видно конца, но их костей меньше, чем жизней, которыми мы расплачиваемся за их сбор. Эту силу нужно использовать экономно.
– И тайно, – строго добавила вторая невеста. – Шарумы и так чересчур беспечно относятся к своим жизням. Одному Эвераму известно, каких вершин глупости они достигнут, если узнают о нашем могуществе. Пусть лучше выздоравливают естественным путем, когда возможно.
Кева кивнула:
– Этого мы подержим отдельно от братьев – одурманенным и как бы «поправляющимся».
– Но разве он не нужен, чтобы защищать нас от алагай? – удивилась Инэвера.
Мелан прыснула, и Кева зыркнула на нее:
– Спасибо тебе, дочь, за то, что добровольно
Мелан напряглась, но поклонилась:
– Прошу прощения за непочтительность, мать.
Кева махнула рукой:
– Принято. Захвати с собой Асави.
Девушки подхватили носилки с исцеленным шарумом и понесли прочь из палаты. Вторая дама’тинг освещала им путь костью демона. Не зная, что делать, Инэвера застыла столбом.
Когда все ушли, Кева вновь повернулась к ней:
– Мелан плохо воспитана, но права. Копье Пустыни защищают не воины, а меченые стены. Пока Избавитель не явится вновь, алагай’шарак останется лишь поводом для мужской гордыни, унося жизни ради побед, которые ничего не стоят.
Инэвера округлила глаза от услышанного кощунства. Соли и Касаад рисковали собой в Лабиринте каждую ночь. Все ее деды, дядья и прочие предки по мужской линии на три столетия погибли в Лабиринте, она всегда считала, что и ее сыновей ждет та же участь. Это не может быть сугубо мужской гордыней.
– Разве не сказано в Эведжахе, что нужно убивать алагай любой ценой?
– В Эведжахе сказано, что нужно любой ценой повиноваться шар’дама ка, – поправила Кева. – А шар’дама ка приказал убивать алагай.
Инэвера открыла рот, и Кева подняла палец, повелев ей молчать.
– Но шар’дама ка мертв уже три тысячи лет и унес в могилу боевые метки. В Лабиринте еженощно гибнет больше мужчин, чем рождается за день. До Возвращения нас были миллионы. Сейчас осталось меньше ста тысяч, и все из-за мужчин с их нелепой забавой.
– Забавой? – переспросила Инэвера. – Как может быть забавой защита городских стен от демонов во время священного алагай’шарак?
– Стенам не нужна защита, – объяснила Кева. – Каджи построил Копье Пустыни с двумя мечеными стенами: наружной – по древнему городскому периметру, и внутренней – для защиты оазиса и окрестных дворцов и племен. Между ними – Лабиринт, возведенный на руинах внешнего города. – Она сделала паузу, неотрывно глядя Инэвере в глаза. – Ни одну стену ни разу не проломили.
Инэвера озадаченно уставилась на нее:
– Но как же демоны попадают каждую ночь в Лабиринт?
– Мы пропускаем их, – пророкотала Кева. – Шарум ка распахивает ворота настежь и держит, пока Лабиринт хорошенько не засеется, а потом запирает демонов в Лабиринте для мужской охоты.
Инэвера почувствовала себя примерно как после затрещины Мелан. Голова пошла кругом, и она уперлась ладонью в стену, чтобы устоять на ногах.
– Дыши, – скомандовала Кева. – Найди свой центр.
Инэвера подчинилась, задышала глубоко и ритмично, успокаивая и тело, и колотящееся сердце.