Дневная поверхность
Шрифт:
— Поверхность такыров почти не пропускает влаги. Весной, во время дождей, такыры превращаются в мелкие мутные озера. Потом вода высыхает и поверхность растрескивается. Трещины заплывают, потом снова образуются. Так и получается знаменитый такырный паркет. Этот такыр красного цвета и довольно сильно засолён. Но бывают и розовые, серые или белые и почти не засоленные. Днём кристаллы соли, вкрапленные в глину, отражают солнце, и тогда кажется, что такыр охвачен красным пламенем, ночью — под светом луны — такыры зелёные и голубые.
Иван Михайлович попрощался и уехал, а я долго смотрел, как прыгал по барханам все более далёкий свет фар его бензовозки.
Наверняка Иван Михайлович все правильно объяснил мне о такырах, но только я ничуть не удивился бы, если
Потом я ещё долгое время простоял на валу Таш–Рабата, и тут–то впервые сказочное очарование пустыни коснулось меня.
Стояла неслыханная, невозможная тишина. Внизу металось голубое беззвучное пламя такыра. Струи холодного ночного воздуха обвевали меня. Низко нависло чёрное бархатное азиатское небо с огромными, яркими звёздами. Некоторые из них, оставляя еле заметный голубоватый след, срывались с неба и падали вдалеке. Свет всех этих звёзд проходил через моё сердце. Я слышал, отчётливо слышал мягкое шуршание вращающегося земного шара, движение планет, я ощущал безмерность пространства и времени, я сам был частью этой безмерности, частью вечности и бесконечности миров… Кто хоть раз был в пустыне один — поймёт меня. Добравшись наконец до койки и не забыв подоткнуть полы накомарника, я, по давней привычке спать где угодно и на чем угодно, тут же крепко уснул и проснулся от режущего солнечного луча, проходившего сквозь узенькое оконце, и от скрипучего голоса Кремнева: — Надо начинать, пока не жарко.
ГДЕ ЖЕ ДУША ШАХА?
Наскоро позавтракав, мы отправились на работу. Кремнев и Леонов — к яме с колонной, я — с рюкзаком собирать керамику. Время от времени я высыпал на пол землянки кучу керамики и снова уходил в обход городища. Каждый такой поход давался труднее, потому что становилось всё жарче и жарче.
Сначала я останавливался, смотрел на ящериц–круглоголовок, большеглазых, с мелкими острыми зубами и чешуйчатым туловищем. Если в круглоголовку кинуть камешек, то она топорщится, надувает шею, выворачивает нечто вроде больших красных жабер и впрямь становится довольно страшной. Но этим и исчерпываются все её возможности защиты. А вообще–то говоря, это безобидное и даже полезное создание, потому что оно во множестве уничтожает вредных насекомых.
К полудню я уже не приставал к круглоголовкам — не до того было. Пот заливал глаза. Жара стояла нестерпимая. Я с ненавистью глядел сквозь тёмные очки на блеклое, безжалостное, безликое каракумское небо.
Днем по распоряжению Кремнева мы прекратили работу на городище из–за нестерпимой жары и закрылись в землянке. Там мы с Кремневым разбирали керамику по группам, шифровали и подсчитывали её, а Леонов, возлежа на койке, прочел нам небольшую лекцию. Он говорил красиво, немного кокетливо, но очень точно, свободно цитируя на память древних авторов.
— Туркмены, — начал Алексей Владимирович, — предки тюркских кочевников огузов и ассимилированных ими ираноязычных народов. Само название «туркмен» легенда связывает с Александром Македонским — Искандером, или Двурогим, как его называли на Востоке. Впрочем, с именем Александра Македонского связано здесь множество легенд. Рассказывают, что, когда после завоевания Самарканда Александр двинулся к долине реки Чу, он по дороге встретил двух огузов и сказал о них по–персидски: «Турк маненд» («Они похожи на турок»). Так и осталось за потомками этих людей имя туркмен.
— Вы считаете, что именно так и было? — Спросил я Леонова.
Алексей Владимирович иронически улыбнулся:
— Я же подчеркнул, что пересказываю легенду. В научной литературе слово «туркмен» впервые употребляется в десятом веке арабским историком Макдиси. Наш достопочтенный Николай Иванович по керамике определил, что поселение Таш–Рабат было обитаемо с девятого по двенадцатый век. В это время на территории Туркмении коренные жители страны — кочевники–огузы, или туркмены, боролись против двух мощных мусульманских государств: Ирана, в котором правили
Каракумы — величайшая в Советском Союзе пустыня, занимает четыре пятых территории Туркмении. Мы находимся в юго–восточных Каракумах, состоящих из Мервского и Тедженского округов, на территории древней исторической области Хоросан. До всесокрушающего нашествия монголов в Хоросане существовало много городов, в которых расцветала своеобразная культура арабов, персов, собственно туркмен. Высокого уровня достигло в Хоросане развитие художественных ремёсел, например, и до сих пор мировую славу имеют хоросанские ковры. Хоросан во всех направлениях пересекали караванные тропы, связывающие между собой различные города — Серахс, Мерв, Теджен и другие, А многие из них сейчас не существуют, и даже место, на котором они стояли, неизвестно. Средневековые арабские и персидские учёные и путешественники не жалеют красок для описания красот Хоросанской области. Так, например, Макдиси, о котором я уже говорил, утверждает, что в Хоросанской области «…больше наук и законоведения, чем в других областях; у проповедников её удивительная слава, у жителей её большие богатства. В ней много евреев, мало христиан и есть разные виды магов, но нет больных слоновой болезнью и они её не знают». Как видите, здесь все перемешано в одну кучу — от медицины до проповедей, но описание восторженное.
Среди городов Хоросана особенно славился город Мерв. Мерв, который долгое время был резиденцией правителей Хоросана, называли душой шаха — Шахиджан. Этот город существует и поныне, мы проезжали его по пути.
— Какой же город? — С недоумением спросил я.
— Мерв — нынешние Мары, — с улыбкой ответил Леонов, и я с разочарованием вспомнил небольшой и неказистый городок, промелькнувший в окне вагона.
— Да нет, Алексей Владимирович, — вдруг вмешался Кремнев, — древний Мерв находился не там, где теперешний Мерв, а на месте города Байрам–Али, там и сейчас видны его развалины. Помните, мы их видели, когда выезжали в штаб.
— Знаю, знаю, милейший Николай Иванович, и такую гипотезу, — ответил Леонов. — Но только это маловероятно. Сама гипотеза — результат ограниченности знаний археологов. Не смогли связать развалины у Байрам–Али с точно известным в древности городом, вот и объявили их древним Мервом. А вам бы следовало провести раскопки на месте настоящего Мерва. Там ведь никто не копал. А я уверен, что там будет найден культурный слой Мерва Шахиджана.
Кремнев промолчал, а Леонов продолжал, все более воодушевляясь:
— Тот же Макдиси писал: «Мерв Шахиджан — старинный город, построил его Искандер. Ибн–Аббас сказал: «Да, город Мерв построил Двурогий… Нет в нем ворот, у которых бы не стоял ангел с обнажённым мечом, защищающий его от зла. Мать городов в Хиджасе — Мекка, а в Хоросане — Мерв. Мерв, известный под именем Мерв Шахиджан, — город процветающий, со здоровым климатом, изящный, блестящий, просторный, малонаселённый, пища в нем вкусная и чистая, жилища красивые и высокие».
Другой восточный автор — Ал–Якуби отзывался о Мерве не менее восторженно, называя его самым известным из городов Хоросана. В Мерве, как он говорил, жили благороднейшие из дехкан Персии, группы арабов из племени азд, темим и другие.