Дневник, 1854 г.
Шрифт:
6 Іюля. Ц?лый день читалъ то Лермонтова], то Гёте, то Alphonse Karr’a и не могъ приняться за д?ло. — Какъ я не говорю, что я не честолюбивъ, и сколько ни стараюсь быть искреннимъ въ этомъ, le bout de l’oreille se montre malgre moi.6 Мн? непріятно было узнать сегодня, что Осипъ Сержпут[овскій] контуженъ и о немъ донесено: Государю. Зависть…. и изъ за какой пошлости и къ какой дряни!
Нынче весь день былъ день непріятныхъ воспоминаній. То воспоминаніе о долг? Зубкову мучало меня. (Насчетъ его я было7 раздумалъ переходъ въ конную артиллерію, по потомъ р?шился, оставивъ д?ло, какъ есть, ждать до 55-го года.) То воспоминаніе о томъ, что я будто слишкомъ много позволялъ своему Генералу, мучало меня. Обдумавъ хорошенько, выходить напротивъ, что я слишкомъ много себ? позволялъ съ
7 Іюля. Скромности у меня н?тъ! вотъ мой большой недостатокъ. —
Что я такое? Одинъ изъ 4-хъ сыновей отставнаго Подполковника, оставшійся съ 7 л?тняго возраста безъ родителей подъ опекой женщинъ и постороннихъ, не получившій ни св?тскаго, ни ученаго образованія и вышедшій на волю 17-ти л?тъ, безъ большого состоянія, безъ всякаго общественнаго положенія и, главное, безъ правилъ; челов?къ, разстроившій свои д?ла до посл?дней крайности, безъ ц?ли и наслажденія проведшій лучшія года своей жизни, наконецъ изгнавшій себя на Кавказъ, чтобъ б?жать отъ долговъ и, главное, привычекъ, а оттуда,8 придравшись къ какимъ-то связямъ, существовавшимъ между его отцомъ и Командующимъ арміей, перешедшій въ Дунайскую армію 26 л?тъ, прапорщикомъ, почти безъ средствъ9 кром? жалованья (потому что т? средства, которыя у него есть, онъ долженъ употребить на уплату оставшихся долговъ), безъ покровителей, безъ ум?нья жить въ св?т?, безъ знанія службы, безъ практическихъ способностей; но — съ огромнымъ самолюбіемъ! Да, вотъ мое общественное положеніе. Посмотримъ, что такое моя личность. —
Я дуренъ собой, неловокъ, нечистоплотенъ и св?тски необразованъ. — Я раздражителенъ, скученъ для другихъ, нескроменъ, нетерпимъ (intolerant) и стыдливъ, какъ ребенокъ. — Я почти нев?жда. Что я знаю, тому я выучился кое какъ самъ, урывками, безъ связи, безъ толку и то такъ мало. — Я невоздерженъ, нер?шителенъ, непостояненъ, глупо-тщеславенъ и пылокъ, какъ вс? безхарактерные люди. Я не храбръ. Я неакуратенъ въ жизни и такъ л?нивъ, что праздность сд?лалась для меня почти неодолимой привычкой. — Я уменъ, но умъ мой еще никогда ни на чемъ не былъ основательно испытанъ. У меня н?тъ ни ума практическаго, ни ума св?тскаго, ни ума д?ловаго. — Я честенъ, т. е. я люблю добро, сд?лалъ привычку любить его; и когда отклоняюсь отъ него, бываю недоволенъ собой и возвращаюсь къ нему съ удовольствіемъ; но есть вещи, который я люблю больше добра — славу. Я такъ честолюбивъ и такъ мало чувство это было удовлетворено, что часто, боюсь, я могу выбрать между славой и доброд?телыо первую, ежели бы мн? пришлось выбирать изъ нихъ. ______________
Да, я не скроменъ; оттого то я гордъ въ самомъ себ?, а стыдливъ и робокъ въ св?т?. ______________
Утромъ писалъ эту страницу и читалъ Louis Philipp’a. Посл? об?да уже очень поздно началъ писать 3[аписки] Ф[еерверкера] и до вечера написалъ довольно много несмотря на то, что у меня были Олхинъ и Андроповъ. Посл? ухода Андроп[ова] ю я облокотился на балконъ и гляд?лъ на свой любимый фонарь, который такъ славно св?титъ сквозь дерево. Притомъ же посл? н?сколькихъ грозовыхъ тучь, которыя проходили и мочили нынче землю, осталась одна большая, закрывавшая всю южную часть неба и10 какая-то пріятная легкость и влажность въ воздух?.
Хозяйская хорошенькая дочка также, какъ я, лежала въ своемъ окн?, облокотившись на локти. По улиц? прошла шарманка, и когда звуки добраго стариннаго вальса, удаляясь все больше и больше, стихли совершенно, д?вочка до глубины души вздохнула, приподнялась и быстро отошла отъ окошка. Мн? стало такъ грустно — хорошо, что я невольно улыбнулся и долго еще смотр?лъ на свой фонарь, св?тъ котораго заслоняли иногда качаемыя в?тромъ в?тви дерева, на дерево, на заборъ, на небо, и все это мн? казалось еще лучше, ч?мъ прежде. —
Я долженъ упрекнуть себя нынче въ 3-хъ неосновательностяхъ:11 1) что я забылъ
8 Іюля. Утромъ читалъ и писалъ немного. Вечеромъ побольше, но все не только безъ увлеченія, но съ какою-то непреодолимой л?нью. Р?шился не брать фортепьянъ и отв?тилъ Олхину, что у меня денегъ н?тъ, ч?мъ онъ в?рно обид?лся, т?мъ бол?е, что я подписалъ просто «весь вашъ». Открылъ я нынче еще поэтическую вещь въ Лермантов? и Пушкин?; въ первомъ Умирающій гладіаторъ. (Эта предсмертная мечта о дом? удивительно хороша) и во второмъ Янко Марнавичь, который убилъ нечаянно своего друга. Помолившись усердно и долго въ Церкви, онъ пришелъ домой и легъ на постель. Потомъ онъ спросилъ у жен?, не видитъ ли она чего нибудь въ окн?, она отв?чала, что н?тъ. Онъ еще разъ спросилъ, тогда жена сказала, что видитъ за р?кой огонекъ; когда онъ въ третій разъ спросилъ, жена сказала, что видитъ — огонекъ сталъ побольше и приближается. Онъ умеръ. — Это восхитительно! А отчего? Подите объясняйте посл? этаго поэтическое чувство. —
9 Іюля. Утро и ц?лый день провелъ, то пиша З[аписки] Ф[еерверкера], которыя, между прочимъ, кончилъ, но которыми такъ не доволенъ, что едва ли не придется перед?лать все за ново или вовсе бросить, но бросить не одн? З[аписки] Ф[еерверкера], но бросить все литераторство; потому что ежели вещь, казавшаяся превосходною въ мысли — выходитъ ничтожна на д?л?, то тотъ, который взялся за нее, не им?етъ таланта. То читалъ Гёте, Лермонтова и Пушкина. Перваго я плохо понимаю, да и не могу, какъ ни стараюсь, перестать вид?ть см?шное (du ridicule) въ н?мецкомъ язык?. Во второмъ я нашелъ начало Измаилъ-бея весьма хорошимъ. Можетъ быть это показалось мн? бол?е потому, что я начинаю любить Кавказъ, хотя посмертной, но сильной любовью. Д?йствительно хорошъ этотъ край дикой, въ которомъ такъ странно и поэтически соединяются дв? самыя противуположныя вещи — война и свобода. — Въ Пушкин? же меня поразили Цыгане, которыхъ, странно, я не понималъ до сихъ поръ.
Девизою моего дневника должно быть «non ad probandum, sed ad narrandum».12
10 Іюля. Писать не хочется, а я сказалъ уже, что принуждать себя ни къ чему не нам?ренъ par parti pris.13 — Поэтому скажу только, что читалъ Лафонтена и Гёте, котораго начинаю день ото дню понимать лучше, и писалъ на б?ло З[аписки] Ф[еерверкера] очень мало и л?ниво, за что и д?лаю себ? упрекъ. (1)
11 Іюля. Перечитывалъ Героя нашего времени, читалъ Гёте и только передъ вечеромъ написалъ очень мало. Почему? Л?нь, нер?шительность и страсть смотр?ть свои усы и фистулы. За что и д?лаю себ? 2 упрека. Нынче Бабарыкину, который былъ тутъ и ?детъ къ Генералу, поручилъ свой рапортъ о перевод?. Еще упрекъ за то, что посм?ялся надъ Олхинымъ при Бабарыкин?. (3)
11 Іюля. Утромъ Олхинъ пришелъ мн? объявить, что онъ ?детъ въ Леово, и хот?лъ поручить своихъ лошадей и вещи, отъ чего я невольно отд?лался, сказавъ ему, что у меня н?тъ денегъ. — Въ самомъ д?л? я опять въ самомъ затруднительномъ денежномъ положеніи: ни копейки, по крайней м?р? до половины Августа, не предвидится ни откуда, исключая фуражныхъ, и долженъ Доктору. Не предвидится, я говорю, потому что нынче получилъ Современникъ и уб?жденъ, что рукописи мои сидятъ гд? нибудь въ таможн?.14 Это д?ло я разъясню, какъ выздоровлю. Вечеромъ я им?лъ случай испытать воображаемость своего перерожденія къ веселой жизни. Хозяйская прехорошенькая замужняя дочь, которая безъ памяти глупо кокетничала со мной, под?йствовала на меня — какъ я ни принуждалъ себя — какъ и в старину, т. е. я страдалъ ужасно отъ стыдливости.
Нынче въ разговор? съ Докторомъ изчезъ глупый — и несправедливый взглядъ, который я им?лъ на Валаховъ — взглядъ, общій всей арміи и заимствованный мной отъ дураковъ, съ которыми я до сихъ поръ водился. — Судьба этаго народа мила и печальна. Читалъ я нынче и Гёте и Лермантова драму, въ которой нашелъ много новаго, хорошаго, и Холодный домъ Дикенса. Вотъ ужъ 2-й день, что я покушаюсь сочинять стихи. Посмотримъ, что изъ этаго выйдетъ. —
Упрекнуть долженъ себя нынче только за л?нь, хотя писалъ и обдумалъ впередъ много хорошаго, но слишкомъ мало и л?ниво. (1)