Дневник 1984-96 годов
Шрифт:
С отдельной бумажки, на которой в театральном музее в Ленинграде я делал заметки, переписываю. Из поденной книги Александринки: "Государь Император с наследником внезапно соизволил присутствовать и был чрезвычайно доволен, хохотал от всей души.
Пьеса весьма забавна, только нестерпимо ругательство на дворянство, чиновников, купечество. Актеры, и в особенности Сосницкий, играли превосходно. Вызваны: Автор, Сосницкий, Дюр. В воскресенье 19 апреля".
Это "Ревизор". Автор — Гоголь. Император сочинителю подарил кольцо с бриллиантом. Вот как умели держатъ
4 мая, Обнинск. Надо бы начать писать дневник регулярно. С 30-го апреля по 3 почти мая провел в доме творчества кинематографистов в Болшево. И ситуация, и народ все те же, привычные. Из новых людей познакомился с Гр. Гориным. Безумно смешно рассказывал, как Андрей Миронов разыгрывал его по телефону. Григорий должен был уезжать в Женеву на какие-то съемки, а Миронов из Перми (с акцентом) допытывался: почему г-н Горин едет без "мадам". Вечером Е. Сидоров, я и Миша Козаков спорили о Евтушенко. У Миши проскальзывает некая зависть. У нас с Женей единая позиция. Евтушенко из времени не вынешь, его маска — слагаемое наших дней: как "Битлы", как сборище на Маяковской.
Пишется плохо, как и всегда, когда я между многими делами: пьесы по "Имитатору", спектакль пойдет в театре Ермоловой, (право постановки я отдал В. Фокину, забрав у Табакова, которому тоже сначала обещал. На афише будут стоять два имени: мое и С. Михалкова. Он — паровоз) и новой пьесой "Сороковой день". В министерстве, в сценарной коллегии, с прохождением пьес те же трудности. Все рутинно.
23 июля, Сочи. В том же цековском санатории. Я — муж своей жены, поэтому и здесь. Сегодня утром — приехали с В.С. вчера — уже кружочек пробежал. Кто мог подумать, что в 50 лет могу бегать трусцой! Снова в "ухоженном буржуазном садке": только соков в киоске сортов десять-пятнадцать, среди них есть мне неведомые, например, боярышниковый.
Вечером ходил на "Творческий поиск Владимира Высоцкого". Много пленок с телевидения — перевели в кино, неизвестных: из Венгрии, из учебных фильмов. Очень талантливый человек, но много невнятицы. Часто интерес возникает на уровне протеста или социальной нескромности. Ведут: некий "искусствовед", актер Театра на Таганке, журналист из "Литгазеты" и "артист МХАТ" Всеволод Абдулов. Зал был почти полон, хотя в стране интерес к Высоцкому утихает — он с магнитофонов сходит. В своих выступлениях ведущие с провинциальным почтением похваливали товар. Например, что песни Высоцкого, даже заказанные для фильмов, не входили в картины, потому что своим содержанием как бы фильм исчерпывали. Я все же думаю, что феномен Высоцкого больше связан с его личностью, маской, его театральной грубостью и приблатненностью во времена тиши и глади. Своей судьбой поэт оплатил эти два с полтиной с каждого за нынешний концерт.
В машине я часто слушаю Высоцкого. Чем-то меня он околдовывает. Смесью литературной наглости (где другой литератор поискал бы тонности или постеснялся вторичного, он берет и повторяется или ставит самое расхожее, но, как у таланта, у него все в строку) и провидческого озарения. Сколько схожего… "Мне руку поднял рефери, которой я не бил…?"
В тетрадке, где все это писалось, вклеены театральные билеты, между страниц лежат записочки и письма читателей. Здесь же и интервью из "Советской России", которое Льву Колодному дал отец Высоцкого. Не
27 июля. Сочи. Обстоятельства жизни обычные, но с В.С. не ругаемся. Валя много пишет, для нее существует только работа. Что-то изобретает даже на отдыхе. Доделал — в первом приближении — все, что связано с новой повестью о В.И. Ленине. Был в санаторской библиотеке, взял два тома. Видимо, в этом учреждении, где отдыхает просвещенная партийная элита, я оказался первым, кто этого автора востребовал. Читал март-июнь 1917. Все же дерзкий я парень, поскольку у самого моего героя все сочнее, ярче, гуще. И опять поразился, как мало мы знаем.
Прочел речь на 1 съезде советов. Речь не в среде единомышленников, отчетливо представлявших, кто с ними говорит, а перед врагами и противниками, к тому же с парламентской стенограммы, т.е. живая, трепещущая. Пожалуй, я не читал более убедительного и страстного ленинского документа.
"Литературка" 24-го напечатала мою статью о Владимире Дрозде, о его переводной с украинского книжке.
31 июля. Сочи. Два маленьких, так сказать региональных события. Был на концерте Махмуда Эсамбаева и снова через пять, или, по крайней мере, четыре года посмотрел "Агонию" Элема Климова.
Эсамбаев. Я думал, что уже упущу эту легенду. И, как случается, легенда уже приобрела вид довольно обветшалый. За его довольно безвкусными номерами и разъеденной немощью, как молью, программой вдруг блеснет миг неповторимый — значит, гениальный.
У Эсамбаева все капризно, кокетливо, по-детски себялюбиво.
Из новых номеров — "Портняжка". Это как будто из другого Эсамбаева. Современно, изысканно и чрезвычайно нелепо. Белые чулки, на каблуках закрытые туфли, голубой бархатный костюм. Мальчик!
Два слова об "Агонии": обидно, что фильм страдает из-за неполноты материла. Это сценарные огрехи не очень чувствующих историю людей — Лунгина и Нусинова, побывавшие потом в руках Климова. Возникла самостоятельная сверхреальность. Законченная, как планета. Она существует и требует места, и сочувствуешь Николаю (Ромашин), Распутину (Петренко) и даже Царице — у всех своя правда и своя боль. Вот так.
Искал функциональный кусок для задуманного "околотеатрального" романа, и хотя знал, какой он будет, не ошибся, однако же перечитал "Гамлета". Меня поразило, как же сокращают и калечат произведение при постановке! В пьесе есть все: и когда внимательно читаем — абсолютно все понятно. Даже отношения Гамлета и Офелии. Театральные "толкования" связаны с неполностью прочтения. Поразительно высчитанное и мотивированное произведение. Конечно, если что-то отсечь, то придется толковать.
Выписки:
Бывает и с отдельными людьми,
Что если есть у них порок врожденный —
В чем нет вины, затем что естество
Своих истоков избирать не может, -
Иль перевес какого-нибудь свойства,
Сносящий прочь все крепости рассудка,
Или привычка слишком быть усердным
В старанье нравиться, то в этих людях…
Все доброе проникнет подозреньем
И обесславит. (стр. 30).
…надо записать,
Что можно жить с улыбкой и с улыбкой