Дневник ангела-хранителя
Шрифт:
Когда в машине взорвалась бомба, я увидела, как этот свет слегка угас, но пожелала, чтобы он остался. Если хотя бы такая часть любви Уны могла остаться, я удовольствуюсь этим. Мне придется этим удовольствоваться.
5. Полуоткрытая дверь
Тут мне следует упомянуть, что я наслаждалась, будучи матерью Марго, куда больше, чем наслаждалась, воспитывая собственного сына Тео. В этом нет ничего личного по отношению к Тео. Он просто появился в тот момент моей жизни, когда меня больше очаровывала перспектива материнства, чем ее реальность. Что в моем случае включало в себя дезориентацию, суицидальные тенденции и бессонницу задолго до того, как термин «послеродовая депрессия»
Спустя несколько дней, проведенных у Лили, когда вести о взрыве бомбы привели всех местных жителей к Марго с маленькими подарками в знак сочувствия потере тех, кто хотел быть ее родителями, я наблюдала, как появилась социальная служащая, чтобы забрать Марго в другую приемную семью.
Служащую звали Марион Тримбл, она была молодая, только что закончившая обучение, но, к несчастью, на ней проклятием лежала полнейшая наивность. Тепличное воспитание с двумя любящими родителями иногда может привести к плохим результатам. В данном случае это привело Марион к тому, что она отослала Марго к фостерной [5] паре, чьи теплые улыбки были такими же фальшивыми, как и их намерения.
5
Фостерная семья — семья, в которую временно передают ребенка на воспитание. (Прим. ред.)
Падриг и Салли Тиг жили рядом с Кейвхиллом в Белфасте недалеко от зоопарка. Их маленький дом примыкал к заброшенному зданию, испещренному граффити. Окна были заколочены досками, разбитые стекла и мусор разбросаны по переднему и заднему садам. Высокая неухоженная живая изгородь отделяла это место от шоссе напротив. С первого взгляда казалось, что дом пустует. Но он отнюдь не пустовал.
Решение стать фостерными родителями было принято этой парой однажды солнечным утром, после того как Падриг прочитал в газете объявление — требовались фостерные родители за крошечную сумму в двадцать пять фунтов в неделю. Да, то были шестидесятые годы, тогда еще можно было купить дом за тысячу фунтов. Быстрый ряд мысленных подсчетов — и Падриг решил, что, став фостерными родителями, они смогут поддержать свой растущий бизнес в нелегальной иммиграционной службе. Перевозчики иммигрантов просили по двадцать пять фунтов за грузовик, полный мужчин и женщин из Восточной Европы, и иногда требовалось время, чтобы найти для них всех работу. Но как только работа находилась, Падриг и Салли брали девяносто процентов их заработка в обмен на «постель и завтрак» в заброшенном здании. Страстно стремясь помочь своим товарищам-иммигрантам встать на ноги, Падриг и Салли на целые месяцы втискивали по двадцать бедных душ в одну комнату зараз и в конце концов втискивали их и в собственный задрипанный дом.
Вот почему Марго пришлось делить детскую с тремя мужчинами-поляками, электриками. Все они спали на голом полу — утром, днем, а иногда и ночью. Большую часть времени они курили. Иногда пили водку и суп в чашках. Обычно Салли совершенно забывала о Марго и оставляла ее там на весь день — немного подгузников, немного одежды, немного пустого живота.
Что бы я ни делала с Салли, что бы ни говорила ей, это не производило никакого эффекта. Она не ощущала моего присутствия, не слышала моих требований, которые я выдвигала ради Марго, не чувствовала моих пощечин. И все потому, что не только дом Салли был набит нелегальными чужаками, но и она сама была во власти демонов-мигрантов — особенно в последнее время. Все, что осталось от ее совести, заглушалось ежедневной дозой конопли.
К счастью, одному из поляков, проживавших в детской, Доброгосту, полюбилась Марго. Чтобы попытать счастья за морем, он оставил в Щецине годовалую дочь. Я помогла Доброгосту найти работу в ремонтных мастерских с доками, уговорила
Падриг и Салли встревожились, обнаружив, что их крошечный ребенок бродит по коридору в три часа ночи, хихикая неизвестно с кем. Иногда у меня появлялось искушение поднять Марго и разбудить их рано утром, чтобы они увидели, как она висит над их кроватью. Но я подумала, что лучше так не поступать.
Однажды Доброгост исчез. Новые жильцы детской шептались о том, что он утаивал жалованье, что у него в чемодане обнаружили труп и что тяжелый чемодан, к которому привязали груз, утопили в море. Новым жильцам детской не нравилось, что по ночам Марго кричала, зовя Доброгоста. Она уже начала игнорировать меня и жаждала человеческого внимания. И вот эти жильцы попытались выбросить Марго в окошко, но я захлопнула окно. Когда они разбили стекло, я встала перед окном, а потом попыталась вырвать у них Марго. Но я не могла помешать им избивать ее так сильно, что красивые голубые глаза Марго почти исчезали под багровой, опухшей кожей, не могла помешать им швырять ее о стену, из-за чего маленькие трещинки бежали по задней части ее крошечного черепа. Я плакала из-за своей беспомощности при виде ее маленького окровавленного лица.
Но что я могла сделать — так это смягчать удары, мешая им ее убить. Я столько раз выходила в поисках помощи, но ни до кого не могла докричаться. Никто не слушал меня.
Пришел и ушел третий день рождения Марго. Ее волосы все еще были как маленькое хлопковое облачко, лицо — ангельским, со щечками как персики. Но я уже могла заметить, как в нем появляется жесткость. Потеря. Золотой свет, окружавший ее много месяцев после смерти Уны, поблек. Теперь он окружал только ее сердце.
Однажды ранним утром жители детской вернулись с ночной вахты. Оба были накачаны наркотиками до потери сознания. Они подумали, что было бы забавно прикончить Марго.
Что-то в окне привлекло мое внимание: ярко-голубой свет быстро двигался по улице. Когда я снова посмотрела в ту сторону, то увидела доктора Эдвардса, одетого в мокрый от пота белый спортивный жилет, синие шорты и спортивные туфли. Он бежал быстро, и к тому времени, как я решила до него добраться, находился уже в тридцати ярдах от дома. Я закрыла глаза и в первый раз взмолилась Богу, чтобы тот позволил мне достучаться до доктора. Да, Богу. Нан сказала, что ничего нельзя исправить, и я подозревала, что это был последний шанс Марго. Если сейчас я ничего не предприму, то жизнь, которую я прожила бы, оборвется, да так быстро, что я и глазом моргнуть не успею, а второго шанса не будет.
Я еще не завершила молитву, как оказалась рядом с доктором Эдвардсом. По нашим прошлым встречам я знала, что должна пробиться через его любовь к логике. Он никогда не действовал интуитивно. Я должна была всучить ему историю и изложить все так, чтобы побудить его к действиям.
На бегу я старалась придумать, как заставить этого человека подойти к двери нужного дома и потребовать, чтобы его впустили. И внезапно обнаружила, что неподвижно стою перед ним, а он бежит ко мне. И смотрит прямо на меня.
— Могу я чем-нибудь вам помочь? — спросил доктор, замедлив бег. Он остановился, задыхаясь.
Я огляделась по сторонам. Он что, меня видит? Я быстро взглянула на него, стараясь удержать его внимание и в то же время проверить, что он говорит именно со мной. Я видела окутывавшие его эмоции и мысли, но вместо ленточек, которые иногда появлялись, когда люди разрешали мне проникнуть в их сознание, заметила маленький шнур, который как будто был связан с моей аурой и в то мгновение привел нас обоих в одно и то же мироздание.