Дневник чудотворцев

Агсин Атум

– Вы так думаете? – будто бы дразнясь, поинтересовался Сапожковский.

– Я в этом уверена, – твёрдо подтвердила Хавронья – Но у меня есть кое-что, что вас действительно заинтересует!

– Вот как? – несколько удивился профессор, испытывая любопытство.

– Я взяла с собой один старый пергамент, который оберегал мой отец, – повествовала девушка – Эта вещь связана с тем местом, куда вы направляетесь, и возможно в дальнейшем она поможет экспедиции. Отец ждал вашего приезда, как и ждала его я, поэтому заранее всё продумала. Я не хочу быть для вас обузой, поэтому предложу взамен на ваше расположение эту дорогую реликвию.

Лес заметно поредел, но не терял своей власти.

Высокие холмы сменяли друг друга, заставляя тракт петлять ещё больше самыми причудливыми формами. За одним самым крупным из них, наконец, показалось поселение. Аккуратные домики с покатыми крышами и крохотными приусадебными огородами тихо ютились около почтового тракта основного направления с юга на север от Глазова до Афанасьева, пересекая накрест невзрачную дорожку, по которой перемещался залатанный экипаж путешественников. Это было Гординское. Находилось оно на берегу почти у самых истоков извилистой Камы. Именно здесь, у этого края, кончалась граница Вятской губернии, где далее распростёрлась Пермия Великая. Сапожковский очень долго выдерживал паузу, словно разжёвывая предложение Хавроньи. Пётр даже из любопытства сильнее навострил свои уши, чтобы не пропустить ответа профессора, если вдруг он вздумает произнести его шёпотом. Мир тогда по особенному наполнился звуковыми переливами: колёса месили дорожную грязь, новая ось скрипела, будто ей уже сотню лет, бесчисленные кочки создавали такую тряску, что посыльные ящики подскакивали и дребезжали, а бедный Назар Прокопьевич очень громко сопел в тревожном сне. Картина представлялась довольно странная и не укладывающаяся в голове юного корреспондента. Едва прошло пару минут знакомства, как эта странная особа уже что-то предлагает и диктует свои же правила, врываясь, словно буря, в жизнь безмятежной экспедиции, вихрем снося всю складную атмосферу внутри слаженного дуэта профессора и его помощника.

– Нам нужен новый возничий, – неожиданно заключил Сапожковский, чем вызвал некоторое негодование в лице девушки и ещё большую заинтересованность в беседе у Петра – У вашего отца наверняка есть фавориты в этом непростом деле. Нужен человек надёжный и решительный. К сожалению, времени остаётся мало, и мы заметно опаздываем на экспедиционный совет, поэтому от такого человека будет зависеть дальнейшая судьба путешествия. Может в Гординском найдётся редкий экземпляр?

– Я, честно говоря, не знакома ни с одним из местных ямщиков, – немного растеряно отвечала Хавронья, ещё более смягчая свою интонацию подкупными нотками – Но знаю одного человека, который может помочь. Он местный и наверняка бы ответил на ваш вопрос.

– Прекрасно, – заключил профессор – Где можно найти этого человека?

– Его зовут Омель Агаев, – не раздумывая продолжила девушка – Он заведует сапожной лавочкой недалеко от церквушки, я покажу дорогу.

– Не спеши, – отрезал Сапожковский и более ничего не добавил.

Ветхий деревянный мостик, небрежно перекинутый через чёрную воду Камы, достойно выдержал переезд дилижанса под управлением профессора, хоть и не без ощущения, что он вот-вот рухнет. Гординское начиналось сразу же за рекой, раскинувшись длинной вереницей вольно рассыпанных домиков слева и справа. Это место было перевалочным пунктом между севером и югом, поэтому здесь находилось огромное множество извозчиков, которые наверняка захотели бы оказать свои услуги, но Сапожковскому требовался кто-то особенный. Но первым делом путешественники посетили местного врачевателя, который радушно встретил гостей, приняв Назара Прокопьевича под свою опеку.

Доктор представлял собой помесь некоего высокопочтенного профессора и второсортного мясника в белом халате и запачканным кожаным

фартуке. Вид его не сильно внушал доверия, но этот уже потерявший абсолютно все свои волосы на голове и бреющий жёсткую щетину, человек был единственным доктором во всей округе. Бегая круглыми глазками с такими же круглыми окулярами под ними, он радовался прибытию путешественников в свою обитель, обещающую здоровье каждому из входящих в неё.

– Поднимем на ноги не переживайте, – заверил тот – Подхватил простуду – с кем ни бывает!

Пётр и Борис Борисович оставили больного на койке местного госпитале, который больше походил на самый обычный жилой дом, скорее всего доктор здесь и проживал. Хавронью при этом попросили оставаться в кузове экипажа, чтобы та не привлекала к себе особого внимания, опасаясь, что её могут узнать. Назар Прокопьевич снова начал извиняться, что не смог довести дела до конца.

– Назар, не стоит переживаний, – уверил больного профессор – Впереди много дорог, которые предстоит пройти. Просто ни в этот раз! Поправляйся поскорее, мы же продолжим. Вот держи, – и тут Сапожковский протянул лежавшему добрые пять рублей ассигнациями, отчего тот совсем потерял дар речи и приподнялся на локти в своей кушетке – Заслуженная плата за проведённое время – добавил профессор.

– Борис Борисович, – проговорил обескураженный кучер – Разве ж можно? Вы мне каждый день платили по два рубля сверху! Куда ещё?

– Бери, на скорое выздоровление, – улыбнулся профессор, вручив ценные бумаги Назару Прокопьевичу, и добавив – Надеюсь, что твоё возвращение в строй не заставит себя ждать и после экспедиции твои услуги нам очень будут кстати.

Кучера оставили в приподнятом настроении, которое вероятно сыграет большую роль в его дальнейшем поправлении здоровья. Врачеватель добродушно сопроводил своих посетителей, ещё раз повторив, чтобы те не беспокоились за больного, у которого самая простецкая простуда. Доверия доктор внешне не вызывал, но судя по тому, что поселение всё же до сих пор не вымерло от посещения госпиталя, можно было смело оставлять Назара Прокопьевича на лечение у доктора.

– Подскажите, любезный, – обратился профессор к фельдшеру уже на выходе – Проживает ли у вас в Гординском некий славный сапожник по имени Омель Агаев? Мои сапоги совсем уж поизносились, хотел бы их предоставить к услугам этого мастера.

Ох, что вы? Что вы? – удивился доктор – Сапожник прескверный! Какое ему можно доверять дело? Особенно уж такие дорогие сапоги, как ваши, уважаемый! Вы пойдите-ка лучше к Петрушке Семакову или на крайний случай к Фарафонову, но к Агаеву не суйтесь! Того гляди и без сапог остаться можно.

Выслушав доктора, профессор самодовольно удалился. Вопрос его не был ясен Петру, но, возможно, Борис Борисович тем самых хотел в чём-то убедиться или же зачем-то распустить какой-то слух о своих сапогах. Пётр оставался лишь со своими догадками. Вернувшись к экипажу, путешественники тронулись далее, и следующим же пунктом их маршрута в Гординском был дом, никого иначе, как сапожника Агаева.

«Похоже, Борис Борисович путает следы…»

Компанию Хавронье теперь разделил Пётр, но их беседе было не суждено состояться, поскольку дама за время их отсутствия задремала. Юноше оставалось лишь наблюдать за её тонкими линиями стана, нежно прильнувшего к жёсткому сидению экипажа, которое для этого хрупкого создания превратилось в колыбель. Пётр не верил самому себе, он будто был заворожён красотой этой таинственной особы. Что она может противопоставить его возлюбленной невесте? Пётр даже не хотел об этом думать, всё больше погружаясь в мысли о том, что Хавронья вообще может быть опасна и доверия она ещё не заслужила точно.

Конец ознакомительного фрагмента.