Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)

Сенеш Хана

{162}

25.2.1941

Надо немного остановиться на вопросе об Алексе. Возможно, правда, что это больше "его" дело, чем наше общее. В минувшем месяце кое-что произошло, и если я об этом не написала ни слова, то не только потому, что я была очень занята своей работой в инкубаторе и т. д., но и потому, что трудно мне писать о вещах, которые мне самой пока не ясны.

Я знакома с ним уже около года, но лишь в последнее время мы стали часто встречаться. Мне совершенно ясно, что я ему нравлюсь, и что его намерения очень серьезные. Что мне не ясно, или, может быть, ясно, и все же нуждается в объяснении, - это мое отношение к нему. Алекс - человек прямой, достойный, хороший, любит меня, но я совершенно

убеждена, что он не подходит мне с точки зрения образования, взглядов, интересов. Я могла бы с ним прекрасно жить, это была бы легкая жизнь, но не счастливая.

Теперь он говорил со мной очень серьезно, Что он любит меня и хочет на мне жениться.

Я ему сказала, что я его очень ценю, но, кроме уважения, других чувств к нему не испытываю. И все же, я не смогла сказать ему это с полной уверенностью, многое еще под вопросом. Он меня время от времени навещает, и я просила его обождать некоторое время моего окончательного ответа.

12.4.1941

Нет. Я не могу. Я вроде пустого сосуда или, говоря точнее, дырявого сосуда, и все, что в него {163} наливают, вытекает наружу. Нет смысла ни в чем, что я делаю. Я нуждаюсь в людях, но только в таких, которые были бы мне близки по мыслям и чувствам. Даже не в людях, а в одном человеке. Я боюсь, что у меня внутри есть какой-то тайный термостат, который не позволяет мне в достаточной мере нагреваться и охлаждаться. Это однообразная температура хороша, чтобы выводить цыплят и подходит для развития зародышей в яйце, но она губит молодого человека.

Почему я так одинока? Недавно я вечером гуляла по мошаву. Это была чудесная ночь, звездная. Маленькие огоньки сверкали по краям широкой дороги и посередине. До меня доносились звуки музыки, песни, обрывки разговоров, смех. И я слышала собачий лай, как будто издалека, издалека. И дома казались мне далекими, а близки были лишь звезды. И вдруг меня охватил страх: куда склоняется моя жизнь? Я так буду ходить одна по ночам, глядеть на сверкающие звезды и думать, что они близки мне, и не слышать песен, разговоров, смеха, которые раздаются вокруг, и не сверну с дороги, чтобы заглянуть в один из этих маленьких домов ?
– Что я должна выбрать: слабые близкие огоньки, которые прорываются ко мне из щелей а домах, или далекий блеск звезд? И самое скверное: когда я со звездами - я тоскую по маленьким огонькам, а когда я захожу в один из домов, меня страстно влечет небесная ширь. Есть во мне какая-то неудовлетворенность, колебания, {164} неуверенность и недостаток веры.

Иногда я чувствую себя как посланец, на которого возложена какая-то миссия. Какая именно - мне не ясно (ведь у каждого человека на земле - своя миссия). Я как бы чувствую долг перед людьми, будто я должна что-то для них сделать. А иногда мне кажется, что все это глупости. Какой смысл в усилиях одиночки ? И почему именно я ?

С домом прекратилась письменная связь. А война все расширяет свои границы. И по отношению к ней я почти равнодушна. Я просто боюсь сама себя. Хотелось бы плакать или смеяться, но от всего сердца, чувствовать.

23.4.1941

Югославия пала. Из Греции отступают англичане. И атаки - тяжелые бои в Ливии, итоги которых пока неизвестны. А в нашей стране - застывшая беспомощность, отсутствие понимания и воли. Все говорят о политике. Все знают, что фронт приближается, но никто не осмеливается задать вопрос : что будет с нами, если сюда придут немцы? Слова эти, написанные на бумаге, очень просты, но когда на минутку закрываешь глаза и прислушиваешься к сердцу, слышишь, что оно бьется со страхом. Не за свою жизнь я боюсь. Она мне дорога, но есть нечто более дорогое. Я хочу или я должна думать и рисовать себе, что будет с нашей страной, когда она столкнется с Германией. Мне страшно заглядывать в глубину бездны. Я {165} верю, что несмотря на отсутствие оружия и подготовки, мы не сдадимся

без сопротивления.

500.000 могут устоять даже против могучей военной силы. Англия поможет, или, правильнее, сделает все ради самой себя, и я все еще верю в победу Англии. Но что тогда будет с Эрец-Исраэль ? Самое страшное - видать, что такая возможность близка. Правда, каждый надеется, пытается сам себя успокоить, но нельзя никуда уйти от этих мыслей. И еще не появился такой человек, который мог бы объединить народ и прекратить, хотя бы на некоторое время, междоусобные раздоры. Нет такого человека, который бы сказал: довольно! И его б послушались.

Хочу верить, что беда не придет. А если придет - мы сможем с честью противостоять ей. А если не противостоять - хотя бы с честью погибнуть.

17.5.1941

В нашей жизни - какое-то ощущение случайности. Когда что-то планируют, при этом добавляют, но если тем временем... И не заканчивают фразы. Каждый понимает. Я не думаю о своей смерти. Верно, что с объективной точки зрения такая возможность очень близка. Но я чувствую, что мне еще многое надо успеть сделать в жизни, и я не могу, не сделав этого, умереть. Несомненно, так чувствует каждый, в особенности молодой человек, который идет навстречу смерти, и те, которые еще пойдут во время этой страшной войны. И так чувствует вся эта {166} молодая страна, полная стремления и любви к будущему.

14.6.1941

Греция пала. Остров Крит пал. Война сейчас в Египте и Сирии. Три дня назад в Сирию вошли британские войска и тем самым фронт приблизился к нашему поселку. Две ночи бомбили Хайфу, и мы спускались из комнат в убежище и прислушивались к взрывам бомб и снарядов. Сегодня пришло известие, что вчера ночью бомбили Тель-Авив. Есть раненые и убитые. Город не защищен, он предоставлен на произвол судьбы. У нас как будто только сейчас начинается война.

Иногда у меня появляется желание посмотреть на вещи глазами постороннего наблюдателя, глазами историка, а не фаталиста, искать объяснения вещам, не поддающимся объяснению. И вот передо мной картина защиты плодовых деревьев.

Плодовый сад разных народов. В нем молодые деревья, а также старые, благородные и менее благородные. Они уже отцвели и дали плоды. Наступает зима, сейчас листопад. Пришел садовник и увидел сухие отмирающие ветки. Он готовится к весне и безжалостно подрезает, разрежает, укрепляет.

А посередине сада - старое дерево с толстым стволом. Его корни под землей расползлись во все стороны, а ветви покрывают весь сад, но они высохли, и жизненные соки не проникают {167} к ним из корней. Глаз садовника замечает: корни крепкие, ствол здоровый, благородный, дерево будет плодоносить. Но его нужно подрезать больше, чем все другие деревья. И он без колебаний срубает толстые ветви. Желтые, свежие раны остаются после этой работы. Оправится ли дерево? И вот в лоне ветвей, прямо из стебля появился новый росток. Маленькая веточка, близко от корней и полные почки вселяют надежду на новую жизнь. Неужели и их срежет рука садовника? Неужели он не распознает новую жизнь под серой корой ? А если он срежет- пустит ли новые ростки ствол Израиля?

9.7.1941

Еще не производили "подрезку" в Палестине. Во всяком случае, пока что. "Садовые ножницы" обращены сейчас к России, и там развернулись самые страшные сражения с начала войны. Примерно, две недели назад Германия напала на Россию и за короткое время захватила значительные куски русской Польши, Финляндии, немцы уже продвигаются по самой России. По сведениям газет и радио, нацисты сейчас наталкиваются на большие трудности и встречают ожесточенное сопротивление русских. Все знают, что результаты этой борьбы решат в будущем судьбы мира, и отсюда такое напряжение. И у нас в стране стали обычными бомбежки. Это просто чудо, что до сих пор не было жертв или они были незначительны.