Дневник хулиганки
Шрифт:
Нет! Я бы с ним порвала! Но не так! У меня, по крайней мере, сохранилось бы ощущение… будто… будто… будто меня искренне любили! Вот! Я бы верила, я бы знала: из-за меня можно упасть в обморок! — Алка гневалась и болела одновременно. Кажется, развязка ситуации задела ее за живое.
Алл, ну пойми: из-за тебя и застрелиться насмерть можно, не только «болезнью заболеть». Просто Валерик — не тот случай. Он, как там
26
М.Булгаков «Мастер и Маргарита».
А мое самолюбие? — взвилась Алка, — О моем самолюбии ты не подумала? Теперь я все время буду гадать: меня действительно любят, или только шантажируют!
Ну и что? — удивилась я, — Я всегда задаю себе этот вопрос. Если ни о чем подобном не задумываться, можно так нарваться! Мало не покажется. У него, видишь ли, горит внутри, а я, сами понимаете, терпи, утешай, удовлетворяй — хотя мне, может, и не хочется. А то, не приведи господи, он расстрадается и примет на десерт таблетки своей бабушки. Да разве это жизнь — трястись над истериком и плевать на самое себя?
Ты меня с собой не равняй! Ты же холодная, как… как… Как не знаю что! Тебе безразлично, что о тебе скажут! И тебя не волнует, что жизнь-то пройдет, а в старости и вспомнить будет нечего!
Оп-па! Мы, оказывается, на старость воспоминания припасаем. Только этого мне не хватало. То есть я всерьез предполагала: нас пригласили в качестве группы поддержки. А оно вон что: мы здесь в качестве группы зрителей. Нашей троице, видимо, полагалось сидеть тихо и в унисон вздыхать. Причем не утомленно, а растроганно. И потом рассказать любопытствующим, какие нешуточные страсти кипят в Валериковой душе по Алкиному поводу. А тут — р-р-раз: я превратила молитву в фарс! Да. Нет мне прощения. Вот пойду и утоплюсь.
Естественно, суицидальных намерений у меня не было, я не утопилась (тем более, что неплохо плаваю). Я просто вдрызг разругалась с Алкой и с ее присными, объяснив,
Конечно, права была одна француженка по имени Мари де Розмонд, заявляя: «Для мужчины нравиться — лишь средство триумфа, для женщины — это и есть триумф». Только женщины бывают разные. Меня, например, в любой ситуации больше занимает вопрос о том, сколько я получу, а сколько — потеряю. Меня действительно беспокоят, главным образом, собственные ощущения. А куриц вроде Алки — какое она произведет впечатление на аудиторию. Актриса погорелого театра. Хотя насчет идеального тандема Алка-Валерик я несколько погорячилась. Насколько я знаю, демонстративных личностей а-ля фрекен Снорк вместе объединять нельзя. Они примутся тянуть одеяло на себя, спорить из-за каждой реплики, из-за каждого аплодисмента — и перегрызутся непременно. Алке, наверное, не Валерик-истерик требуется, а спокойный, любознательный тип. Снусмумрик, например. На худой конец, сойдет Снифф — как трепетный фанат, или Муми-тролль — как антрепренер, режиссер или продюсер. А в Валериковой психике навалом черт, аналогичных Алкиным: тщеславие, боязнь провала, актерство, зависимость от чужого мнения… Долго перечислять.
Я иногда сочувствую таким бедолагам. Им тяжело живется. Слава — неверная подруга. А кроме нее, вокруг еще уйма других неверных подруг. И, сколь тщательно ни планируй постановку, ее непременно кто-нибудь сорвет. Как я — выбежит на сцену с огнетушителем и все могучей струей зальет. Жаль, что у Алки не хватает мужества заранее признаться: мол, нравится мне это. Люблю шекспировские и нешекспировские страсти. Только без публики все-таки удовольствие неполное. Вы уж, девки, посидите, полюбуйтесь. Можете потом рецензию накатать или устным отзывом ограничиться. Но по ходу действия не встревайте. Я бы и не влезала куда не следует. Что я, стерва? Или все-таки стерва?
Наверное, пока еще не совсем. Пока я — это я. Бяка Лялечка. И чтобы понять, каково это, «оставайтесь на линии»!