Дневник Курта Кобейна

Кобейн Курт

Я тоже знаю о панк-роке немного. Да, и я тоже. Я скучаю, посколькуили просто меня ничто не вдохновляет. Возможно, мы просто

этимвзяли перерыв, отдых или восстановление от хардкора. Я никогда

занимаетсяособенно не любил хардкор, главным образом, потому, что

историятам были одни мачо, и так много пугающих обычаев. Я помню, когда

но

яя только начинал болтаться с друзьями, которые были на несколько

считаюмесяцев более продвинуты, чем я, в настоящем панк-рок жаргоне

что панк-роки этикете, я сказал: «Эй, давайте послушаем панк», и один парень

значитсказал: «Чувак, это больше не называется панком, это называется

для меняХАРДКОР! Ничего себе, я чувствовал себя как подонок. ХАРДКОР

это значитбыл явной мутацией панка 77, потому что известность панка достигла

свобода от…окраин, и затем внезапно в него оказались вовлечены качки, которые

уже были коротко подстрижены в команде по борьбе, потому что это был, по

общему мнению, легкий выброс энергии и повод, чтобы подраться. Возможно, я

мог бы объяснить, почему я никогда не любил хардкор, миллионом разных

способов, но я просто говорю, что мне он не нравится. Всё, что вам надо сделать –

это прочитать колонку писем из «Maximum Rock-n-Roll» за последние 6 лет, и тогда

вы поймёте, что я имею в виду.

Ничего не значащие, как переработанная туалетная бумага, они плодятся, как

кролики, и их руки будут отсылать назад с приложенными цепочками для ключей.

Если бы Джимми Хендрикс был жив, он бы, по всей вероятности, подстриг

(двухуровнево) длинные волосы и отполировал блестящими нитями, щеголяя новой

Аэродинамической гитарой 90-х, полосатой, как зебра, и заострённым грифом.

Игги Поп на недавнем концерте в Лос-Анджелесе со Слэшем из «Guns-n-Roses» 20

минут исполнял «Louie Louie».

Журналист оставил красный круг, отпечаток от линзы камеры, на лбу матери, 5

сыновей которой были направлены в Персидский залив. Её попросили точно

описать, что она чувствует в сложившейся ситуации, в то время как у неё на

коленях лежали портреты сыновей в военной форме. Студент, который слушает

старый «R.E.М.», видит эту мать по телевизору и становится одержимым идеей, которая только что внезапно появилась в его эргономически и социально

разгорячённом мозгу: «Возможно, теперь будет повод для РЕВОЛЮЦИИ!»

Мне нравится

следить за подъёмом карьер эстрадных артистов, пока они ещё

борятся за достижение успеха [ с подросткового возраста до тридцати лет]. Мне

нравится узнавать о них всё, и если нельзя достать достаточно информации, то

хватит и таблоидов. Я люблю панк-рок. Я люблю девушек со странными глазами. Я

люблю наркотики (но моё тело и мозг не могут позволить мне принимать их). Я

45

люблю страсть. Я люблю то, что хорошо построено. Я люблю наивность. Я люблю

и благодарен рабочим-синим воротничкам, существование которых освобождает

артистов от необходимости заниматься низкооплачиваемой работой. Я люблю

подавлять ненасытность. Я люблю мухлевать, играя в карты. Я люблю разные

музыкальные стили. Я люблю высмеивать музыкантов, у которых я обнаруживаю

плагиат или оскорбление музыки как искусства, пользуясь раскруткой смущающе

жалких версий их работы. Я люблю писать стихи. Я люблю игнорировать других

панк-поэтов. Я люблю винил. Я люблю природу и животных. Я люблю плавать. Я

люблю общаться со своими друзьями. Я люблю быть один. Я люблю чувствовать

себя виноватым в том, что я белый американский мужчина.

Я люблю поспать. Я люблю набивать полный рот семечками и выплёвывать их и

так, и сяк, пока я гуляю. Я люблю дразнить маленьких лающих собак в

припаркованных автомобилях. Я люблю делать людей счастливыми и

превосходящими в их реакции мои ожидания. Я люблю чувствовать предубеждение

к людям, которые сами полны предубеждений. Я люблю делать надрезы в животе

младенцев, потом трахать эти надрезы, пока ребенок не умрёт.

Я люблю мечтать, что молодёжь всего мира когда-нибудь будет ощущать

Солидарность Поколения. Я люблю делать хитрые попытки избежать конфликта. Я

люблю иметь твёрдые убеждения, ничем не подкреплённые, помимо моей простой

искренности.

Я люблю искренность. Мне не хватает искренности. Это не убеждения. Это не

мудрые слова. Это - отрицание. Отрицание моего недостатка образования, моей

потери вдохновения, моих судорожных поисков привязанности и моего

безразличного унижения многих, кто примерно в одном возрасте со мной. Это даже

не стихотворение. Это просто большая груда дерьма вроде меня.

Я люблю жаловаться и не делать ничего, чтобы что-то улучшить. Я люблю

обвинять поколение моих родителей в том, что они так приблизились к социальным

сдвигам, а потом сдались после нескольких успешных попыток СМИ и