Дневник Ласточки
Шрифт:
Луиза наконец-то расслабилась. Я вздохнул с облегчением. Тип, который перед этим вмешался в наш разговор, на клочке бумаги записал адрес киностудии и велел мне явиться завтра утром.
– Что, серьезно? – спросил я в свою очередь.
– Так же серьезно, как то, что тебя зовут Иннокентий. Тебе повезло, у нас сегодня хорошее настроение.
– У всех, кроме Луизы, – заметил режиссер, усаживаясь в машину.
Перед тем, как последовать за ним, девушка в последний раз бросила на меня подозрительный взгляд. Ясно, что
Машина уехала. А я оторопело смотрел ей вслед.
Иннокентий… Невинный… По-моему, это единственное имя, которое несет в себе отрицание. Быть может, именно по этой причине почти никто не называет так своих детей: «Мой сын? Его зовут Он-не-сделал-ничего-дурного».
Но я окрестил так не свое потомство, а самого себя. Имя вырвалось у меня внезапно, я и задуматься не успел, а это неспроста. Если наемный убийца решает вдруг назваться Невинным, он не просто меняет имя, он меняет сущность.
Урбаном я тоже назвался, не раздумывая, – это имя отлично подходило бесчувственному городскому убийце, которому ничего не стоит пристрелить незнакомца посреди улицы. Однако после роковой поездки на природу его сущность дала трещину, а тут еще эта ласточка, и сущность совсем развалилась, но достаточно было встретиться с парой красивых глаз – и возникла новая.
А до Урбана как меня звали? Мое прежнее имя, оно тоже отражало выдуманную сущность? Несомненно. Даже если его выбрали для меня родители, это все равно выдумка, а раз так, рано или поздно человек, которого выдумали, неизбежно задастся вопросом: обязан ли он подчиняться выдумщикам? Чаще всего это происходит в раннем детстве, когда Шарль приноравливается к Шарлю, Оливье сомневается, что свыкнется с Оливье, Поль недоволен Полем, а Венсан удивляется, с какой стати его окрестили Венсаном.
Одарив себя именем Урбан, я познал ни с чем не сравнимое упоение. Самое удивительное в новом имени, что оно существовало и до нас. Знаешь, что такое есть, оно тебе где-то встречалось. И вдруг выуживаешь его из глубин памяти и произносишь простенькое заклинание: «Меня зовут Урбан». И тебе верят. Это самая магическая из формул, ключ к новой личности, чистый лист.
Теперь я стал Иннокентием. И обживал свое новое имя, оказавшееся весьма просторным. Я прогуливался по нему, любовался большими пустыми комнатами, ловил на себе озадаченные взгляды незнакомых соседей. Я наслаждался этой самоинаугурацией.
Когда приобретаешь новый костюм, не терпится показаться в нем на людях. На сумасшедшей скорости я катал Иннокентия по городу. «Вы видели? – восхищались воображаемые зеваки. – Его зовут Иннокентий!» И мой мотоцикл приплясывал от восторга.
Однако я не забыл свой план: съездить к себе, забрать самое необходимое и навсегда исчезнуть – похоронить Урбана.
По лестнице я поднимался, не испытывая никакой ностальгии. Дверь в мою квартиру была открыта. Внутри все было перевернуто вверх дном, содержимое ящиков и шкафов валялось на полу. Чего и следовало ожидать. Вот зачем
На зеркале в ванной Юрий – я узнал его почерк – написал зубной пастой: «До скорого». Коротко и ясно. Надо срочно смываться.
Что же мне взять с собой? Без чего я не могу обойтись? Мое имущество было разбросано по полу, так что выбрать было нетрудно, но я вдруг понял, что все это мне не нужно. Сунул в рюкзак только смену белья и туалетные принадлежности. С новой личностью лучше путешествовать налегке. Попробуй чувствовать себя Невинным, волоча чемоданы.
Самое важное примостилось под курткой, у сердца – дневник Ласточки.
Квартиру Урбана я покинул, ни разу не оглянувшись.
Ночевать мне было негде, но я начинал новую жизнь, и от перевозбуждения все равно не смог бы заснуть. В баре я заказал виски, и крещение Иннокентия состоялось. Каждому встречному я сообщал, что меня зовут Иннокентий. После чего радостно хохотал. Кто-то думал, что меня только что оправдали в суде. И все были уверены, что я пьян. Новое имя! От этого, знаете ли, кружится голова.
«До скорого», – написал Юрий на зеркале, в котором я никогда больше не увижу заспанную физиономию Урбана. Они, видимо, так и не нашли свой документ.
И тут вдруг меня осенило: а что, если они ищут дневник девушки? Нет, конечно, я просто пьян, и мне лезет в голову всякая чушь.
Эта тетрадь может быть интересна только тем, кто знал Ласточку. Я могу понять, зачем дневник понадобился министру, но русские бандиты наверняка даже не подозревают о его существовании.
А что же они тогда ищут, если не этот дневник? От этой мысли мне стало тревожно.
Я был слишком пьян, чтобы вести мотоцикл, и подогнал его к месту своей завтрашней, вернее, уже сегодняшней встречи. Прикорнув на седле, я задремал.
Проснулся я внезапно и, открыв глаза, увидел перед собой двух типов, которые странно смотрели на меня.
– Я приехал поступать к вам на работу, курьером, – промямлил я.
– Ну да. Следуйте за нами.
Должно быть, их успели предупредить. Мне это понравилось. Мы миновали целый ряд зданий. Киностудия, как я понял, занимала огромную территорию.
Сквозь окна я видел, что в помещениях полно произведений искусства. Я не мог определить, насколько они хороши, но стоили наверняка очень дорого.
Один из амбалов проводил меня в кабинет – директора по персоналу, как я полагал. Почему мне показалось, что этого директора я где-то видел?
Не дожидаясь его расспросов, я сказал:
– У меня нет резюме. Меня зовут Иннокентий.
Он воззрился на меня с изумлением. Я добавил:
– Да, это редкое имя, я знаю.
– Садитесь.
Голос тоже показался мне знакомым.
– Несколько лет я работал курьером. Если хотите, могу назвать моих предыдущих работодателей…
– Нам нужны только ваш адрес и номер телефона.