Дневник музыкантов
Шрифт:
Своему другу Алекс сейчас была благодарна как никогда за эту поддержку.
4 глава.
– Какого черта? Алекс, какого черта, я тебя спрашиваю?! – Морган кричал, не стесняясь в выражениях, пока развозил группу по домам.
– Я ненавижу «Тусу с пятницы на воскресенье»! «Black Diary» отошла от этого репертуара! Мы стали взрослее и поём осмысленные песни! Мы «Black Diary», а не «Pink Diary», понимаешь? Мы убрали из нашего трек-листа это дерьмо!
Он с размаха колотил кулаком по рулю и изо всех сил давил педаль газа в пол, отчего
– Публика в восторге, – перебил его Дорнан, сидевший на переднем сиденье.
– Неважно, чего хочет публика! Они готовы хавать любое дерьмо! МЫ не реализуемся как музыканты, если будем продолжать писать и играть низкопробные песенки! Ты хочешь состояться как музыкант?
– Я хочу состояться как мужик, Морган, – ответил он ему. – Я устал от безденежья. Сегодня нам накидали бабосов столько, сколько мы обычно зарабатываем за месяц. Я считаю, что в этом заслуга Алекс. Она чувствует публику в отличие от нас.
– Ты хочешь сказать, что наши песни не искренние? Люди чувствуют песни, написанные душой.
– Они их чувствуют дома в наушниках. А в бар они приходят не лить слезы над «А люди часто поступают как твари, бьют больно в сердце, словами ранят». Они приходят отдохнуть, расслабиться после рабочей недели и оторваться на танцполе, – подал голос Эд.
Морган резко дал по тормозам. От неожиданности Алекс лбом врезалась в спинку переднего сиденья, но не издала ни звука боли. Обстановка и без того накалилась до предела, любой неверный жест сейчас мог обострить ситуацию.
Фронтмен группы сел вполоборота и внимательно посмотрел на своих музыкантов.
– Я не понял. Вы сейчас все заодно с ней?
– Мы говорим по факту, – ответил Дорнан. – Она чувствует публику. Раньше таких денег, как сегодня, мы никогда не поднимали за один вечер.
– Выбирая между бабками и творчеством, вы выбираете не творчество, я правильно вас понимаю?
– А ты не видишь, что наше творчество никому не нужно? Все хотят драйва на танцполе, – пояснил Эд их точку зрения.
– Морган, они правы, – подняла голову Алекс, потирая ушибленный лоб. – Творить можно, когда ты знаешь, что у тебя есть наличные на кармане, чтобы затарить холодильник. Не ты ли сегодня говорил мне про макароны по акции? Мы отработали всего одну ночь с тремя отделениями, а я уже получила столько, сколько обычно у меня чаевыми в кофейне за два месяца не выходит.
– Мы можем продолжать работать в направлении серьезной музыки. Но тогда мы и дальше останемся на том же уровне, на котором находимся сегодня, – кивнул Дорнан, подтверждая слова Алекс.
С отчаянным сигналом мимо пролетел автомобиль, ослепив всех четверых музыкантов дальним светом.
– Морган, мы стоим посреди трассы. Ты бы или к обочине прижался, или ехал, пока нас тут по салону не размазало, – меланхолично произнес Эд, продолжая пить пиво из жестяной банки.
В полной тишине Морган отвернулся от одногруппников и тронулся с места.
Слова не требовались. Даже Алекс, которая провела
Следующие несколько дней ребята не виделись. Дорнан сбросил Алекс сообщение в мессенджер: «Твори и вытворяй, бро. Во вторник вечером мы обсудим твои тексты. Если нас не устроит то, что делаешь ты, будешь делать то, что делаем мы». И девушка с готовностью схватилась за карандаш. В её голове вращался круговорот из отдельно взятых слов и мелодий. Оставалось всё это записать и предъявить остальным. Днями напролет она писала, а ближе к вечеру отправлялась на работу. В один из таких рабочих вечеров к ней заглянул Кит.
– Как дела? – с привычным вопросом он удобно устроился на высоком барном стуле прямо перед ней.
Почти всем телом уютно разлегся на стойке и заглянул в её серые глаза.
– Капучино? – спросила Алекс, уходя от ответа.
– И зефира накинь двойную порцию.
– Ванильный сироп?
– Спасибо, не надо. Ты не отвечаешь на мои вопросы. Как с «Black Diary»?
– Нормально, – проворчала Алекс, скрывшись за кофе-машиной.
– Ты говоришь мне «нормально», но мне это слышится как «Кит, я в заднице, потому что пою не то, что велит Морган», – рассмеялся он и ударил ладонью о барную стойку. – Давай как есть?
Посетителей в будний день было не так много и все они уже получили свой кофе, поэтому Кит знал, что у Алекс есть возможность пообщаться с ним и настаивал на ответах. Натянув рукава своей темной толстовки до костяшек пальцев, всем своим видом он демонстрировал высшую степень нетерпения, постукивая ладонью по поверхности барной стойки.
– Парни дали мне время до вторника. Я должна либо предоставить им текст песни, который оценят все, либо заткнуться и исполнять то, что есть, – ответила Алекс, предварительно в двух словах пересказав разговор, состоявшийся в машине.
– Давай почитаю, что ты там набросала, – предложил Кит.
– Не хочу. Там такой текст, который надо слушать под музыку, иначе ты скажешь, что этой песней я в геометрической прогрессии ускоряю своё падение на дно.
– У меня хорошее воображение. Я включу мысленную мелодию в голове, когда буду читать твой текст. Гони сюда свои наброски.
В его ярких голубых глазах плясали озорные огоньки. Алекс знала Кита достаточное количество лет, чтобы понимать: сейчас он точно не отстанет.
– Малыш, я с тобой. Ты же это знаешь. Я всегда с тобой. Для меня не имеет значения, как высоко ты поднимешься или как низко падешь. Я всегда был горой за тебя. И всегда буду. Смелее, – поддержал он её без тени насмешки, и Алекс сдалась, неловко протянув ему свои черновики.
«Игристое в моём бокале, мы летим на Бали. В бизнес-классе тесно, дайте больше места. Двигай, детка, телом, ты этого хотела. Всю работу в сраку, в пятницу идем в атаку»
– В сраку, – задумчиво повторил Кит и потянулся к стакану с кофе, который Алекс поставила для него на деревянную подставку. – Ты серьезно? Это реально ты писала?