Дневник наркомана
Шрифт:
Итак, мы решили принять вместе с кофе синильную кислоту. Вовсе не думаю, что нас пугала смерть; жизнь стала бесконечно утомительной сменой периодов стимуляций, которые плохо стимулируют, и депрессий, которые ничего не подавляют.
Не зачем было продолжать. Попросту не стоило. С другой стороны мысль об усилии, необходимом, чтобы остановиться, также вызывала некоторое колебание. Мы чувствовали, что даже уход из жизни требует затрат энергии. Мы попытались запастись ею, выпив для храбрости, и нам слегка удалось пробудить некоторую веселость. Мы ни на секунду не сомневались в выполнении нашей программы.
Официант
— Твори, что ты желаешь да будет то Законом, — донесся его спокойный голос.
Внезапный прилив злобы залил мое лицо.
— Мы это и делали, — отвечал я с какой-то гневной горечью, — и я полагаю, великий психолог видит, что из этого получилось.
Он печально покачал головой и уселся без приглашения в кресло напротив.
— Боюсь, что не видит, — вымолвил он. — Я объясню, что имею в виду при более удобном случае. Я вижу, вам хочется избавиться от меня, однако я знаю, что вы не откажете в помощи человеку, когда он оказался в беде, подобно мне.
Лу тотчас стала само сочувствие и нежность, и даже в моем тогдашнем состоянии от меня не укрылось вялое шевеление ненависти к ним обоим. Дело в том, что само присутствие этого человека действовало как могучий стимулятор.
— Это сущая мелочь, — произнес он, странно улыбаясь, — всего лишь маленькое литературное затруднение, в котором я оказался. Я все еще надеюсь, что вы не забыли поэму, врученную мною вам для прочтения не так давно.
Несмотря на высокомерно-легкомысленный тон, за его словами угадывался серьезный подтекст, и он то и дело приковывал наше внимание.
Лу кивнула почти непринужденно; но от меня не ускользнуло, что не только в мое, но и в ее сердце вонзилась стрела, заряженная жгучим ядом. Слова Царя напомнили об ужасных днях в Барли Грандж, и даже Бездонная Яма Небытия, в которую мы с тех пор провалились, выглядела менее зловещей, чем озеро огня, в котором мы побывали.
Слова поэмы звенели в моем мозгу обрывками гимна навеки проклятых.
Поставив локти на стол и зажав голову меж ладоней, он напряженно всматривался в нас какое-то время.
— Я хочу использовать цитаты из поэмы в одной вещи, которую сейчас сочиняю, — объяснил он, — и не могли бы вы подсказать мне последнюю строчку?
Лу ответила механически, так, словно бы он надавил на кнопку:
— И Смерть из нее не выход!
— Благодарю вас, — сказал он. — Вы оказали мне преогромную помощь тем, что не забыли и смогли вспомнить.
Нечто в его голосе живо тронуло мое воображение. Его глаза прожгли меня насквозь. Я задумался, так уж ли безосновательны слухи о дьявольских способностях этого человека.
Не предугадал ли он причину нашего появления в кафе? Я был абсолютно уверен, что ему все об этом известно, хотя это было и невозможно — для простого смертного.
— Странная это теория, насчет смерти, — прервал он молчание. — Мне кажется в ней что-то есть. Было бы и в самом деле слишком просто, если бы таким легким способом можно было выбраться из всех наших бед. Лично мне всегда казалось, что ничто не бывает уничтожено до конца. Проблемы жизни в действительности составлены запутанно, с целью сбить с толку, как шахматная задача. Мы не можем по-настоящему развязать тугой
Я знал, на что он намекает.
— Очень даже может статься, что, — продолжил Царь, — и загадки жизни, которые мы не сумели разгадать, все равно остаются с нами. Раньше или позже мы с ними справимся, и представляется обоснованным предположить, что проблемы жизни должно решать пока ты жив, то есть пока в нашем распоряжении есть аппарат, в котором они происходят. После смерти может открыться, что проблемы остались, однако мы теперь бессильны и не можем с ними справиться. Доводилось ли вам встречать кого-либо, кто неразумно принимает наркотики? Допустим, что нет. Тогда, поверьте мне на слово, эти люди попадают в состояние, которое во многом похоже на смерть. И самое трагическое заключается в следующем: они начали прибегать к наркотикам, потому что жизнь той или иною своей гранью им опостылела. Ну и каков же результат? Наркотики нимало не ослабили однообразие их жизни, или чем там еще они были недовольны, однако теперь они попали в состояние очень похожее на смерть, в котором они немощны, чтобы бороться. Нет, мы должны победить жизнь, прожив ее сполна, и только тогда мы можем отправляться на свидание со смертью, сохранив лицо. Только тогда мы встретим это приключение также смело, как и все предыдущие.
Личность говорившего излучала энергию. Даже короткий контакт с его разумом успел уничтожить то течение мысли, которым были одержимы наши умы. И все же было страшно больно, когда тебя отрывают от навязчивой идеи, которая представляется тебе неизбежным заключением череды мыслей и поступков, охватывающих столь длительный отрезок времени.
Я могу представить, что испытывает человек, помилованный у подножия эшафота, будучи лишенный логического окончания своей жизни.
"Трусы умирают много раз, прежде чем умереть". И тем, кто решился, будь то по своей воле или ей вопреки, положить конец своим жизням, должно претить любое вмешательство со стороны. Ведь воля к смерти, как учит нас Шопенгауэр, свойственна всем нам в той же мере, что и воля к жизни.
Мне памятны мои окопные товарищи, боявшиеся отправки в тыл; они предпочитали пережить все сразу, без временной передышки. Жизнь перестала казаться им драгоценностью. Они привыкли смотреть смерти в лицо, и заразились страхом жизни, близнецом того самого страха перед смертью, одолевавшего их ранее. Жизнь стала для них чем-то неведомым, неопределенным, полным ужаса.
Свирепая и горячая волна раздражения окатила меня, точно приступ лихорадки.
— К черту этого типа, — пробормотал я. — Почему он постоянно встревает?
И тут я увидел, что Лу вынула пузырек из моего жилетного кармана и вручила его Царю Лестригонов.
— По-моему, вы правы, Бэзил, — сказала она, — но если вы отнимете у нас этот пузырек, вся ответственность ложится на вас.
— Не рассчитываете ли вы этим меня испугать? — ответил Лам с улыбкой, вставая. Он бросил пузырек на пол и умышленно раздавил его каблуком.
— Итак, — заявил Царь Лестригонов, снова садясь, — давайте перейдем к делу.
Синильные испарения клубились над столиком.