Дневник невестки
Шрифт:
– Вы знаете, что вам паяют? Инкриминируют. Сейчас бы он сказал «инкриминируют», но тогда говорили «паяют». Секретарь поправил галстук и предъявил:
– Вам паяют связь с учеником вашей школы! Вас обвиняют в совращении несовершеннолетних!
Ах, боже мой… Какая новость! Роза Михална прекрасно знала, от кого пришел сигнал. От Деда нашего, который сделал запоздавший свой звоночек соратникам по партии. Накануне этого сигнала Бабуля, свекровь моей свекрови, пробравшись ночью к зеленому домику, расколотила там все окна. Побила окна и сбежала
– Ведь вы же учитель! – давил секретарь. – Вы – советский гражданин! Член комсомола! Мать! – Он имел в виду «Ведь вы же мать!» – Как вы можете объяснить свое аморальное поведение?
Ох, что там объяснять-то… На тот момент отцу моего мужа, слава богу, исполнилось двадцать, с жалобой в райком Деды немножко опоздали, поэтому моя свекровь была невозмутима. Непроницаемая маска, как обычно, была у нее на лице.
– Во-первых, – она ответила, – он уже не мой ученик. А во-вторых…
Роза Михална открыла сумочку и вытащила свидетельство о регистрации брака.
– …а во-вторых, он – мой муж.
Инцидент был исчерпан. Сорок лет назад в красном поясе России за железным занавесом секретарь райкома партии закрыл это дело. Браво! Браво, господин секретарь! Молодая красивая Роза улыбнулась ему и потопала в зеленый домик, там ждал ее стекольщик, нужно было вставлять новые окна.
А в это же самое время молодой муж легендарной Розы, наш любезный папочка, тоже был вызван на ковер к своим же собственным родителям. Он геройски отстаивал свое право на любовь, и пришлось ему нелегко.
– Что вы имеете лично против Розы? – Это он спрашивал в сотый раз.
– Лично против Розы ничего не имеем, – отвечал ему Дед.
– Тогда в чем дело?
– Десять лет! – стонала бабушка. – Она же старше на десять лет! Что люди скажут?
– С ребенком! – довешивал Дед.
– Десять лет! Ведь десять лет! – колотилась Бабуля. – Что люди скажут?!
И эта песня длилась бесконечно, круг за кругом повторялся утомительный припев: «Десять лет и ребенок! Десять лет и ребенок! Чужой ребенок и десять лет! Позор! Что люди скажут? Ребенок! Десять лет!»
– А если бы не десять лет? – спросил наш утомленный папочка. – Если бы не десять лет, а только ребенок? Что тогда?
Мой свекор не просто так задал этот вопрос. В те времена такая естественная вещь, как ребенок, а детям, в общем, свойственно рождаться у молодых здоровых женщин, так вот ребенок от другого брака воспринимался как большая профнагрузка. «Он взял ее с ребенком» – так раньше говорили, как будто новый муж оказал великую милость какой-нибудь бездомной кошке. Поэтому наш папочка любезный об этом и спросил, он жонглировал аргументами, как гирьками на весах.
– Если бы не десять лет, – ответил Дед, – то даже ребенок!
– Даже ребенок! – заплакала Бабуля.
– Даже ребенок… – Мой свекор схватил табуретку.
Тяжелую деревянную табуретку он поднял и замахнулся в ближайшее окно. Крыть ему было нечем. Десять
– Еще хоть слово против Розы скажете – все окна вам повыбиваю!
Ребенок, десять лет и табуретка. Какая связь, при чем тут окна? Но представляете, подействовало! В абсурдных спорах абсурдный аргумент бывает очень кстати.
Бабуля тут же зарыдала, Дед зарычал в ответ: «Да как ты смеешь! Это наши окна!» Как будто стекла представляли неимоверную ценность и как будто сами они не далее как намедни не колотили окна в зеленом домике.
Табуретка всех испугала. Послушный мальчик, которым был наш папочка, доказал серьезность намерений, и родители прекратили спорить. Чуть позже, как говорится, задним числом, мой свекор признался, что табуреткой метил в то окно, что выходило во двор, не на улицу. Даже в порыве гнева над ним висела установка – все должно быть прилично.
И тем не менее наши победили. Родители моего свекра смирились с Розой до такой степени, что Дед согласился нанести визит своей невестке.
Надел костюм – директорский костюм, в котором он командовал на нашем литейном заводе, завел свою «Победу» и с той же самой кирпичной мордой, с которой заседал на партийных совещаниях, прикатил к зеленому домику.
Открыл калитку – и ему под ноги метнулась собачонка. Обычная дворняжка жила тогда у Розы. Дед чем-то не понравился собаке, и она на него развизжалась. Дед опустил ногу, занесенную уже для перехода границы, и процедил сурово:
– Уберите кобеля.
И тут же все соседки, которые, прильнувши к дырочкам в заборах, следили за трансляцией, разнесли по городу: «Уберите кобеля! Уберите кобеля!»
Мудрейшая Роза тоже это запомнила. Она, конечно, не ждала сердечной встречи. «Здравствуй, Роза, дорогая! Рад видеть страшно!» – на это она не надеялась. «Не бойтесь, папа, она вас не укусит, спасибо, что пришли» – этого всего не прозвучало.
Бабуля вытирала слезы, Дед хмурился, Роза улыбалась своей уже тогда поставленной дипломатической улыбкой. Скулила собачонка, пришпоренная каблуком, и свекор мой любезный бормотал задумчиво, выстукивая пальцами на беленькой скатерке: «Уберите кобеля, уберите кобеля…»
Несмотря на черные прогнозы сторонников традиционного патриархата, у родителей Антона все сложилось удачно. И несчастные десять лет никакой роли не сыграли. Наши провинциальные клюшки пророчили Розе старость, болезни, измены мужа с молодыми девками, но ничего подобного, к их огорчению, не случилось.
Сейчас мы с Розой только что из баньки, опрокинули на голову ведерко ледяной воды и, как обычно, мажем масочки на морды. Я заварила травяной чаек и разливаю по большим стеклянным чашкам. Роза Михална подает мне ложечку и методично объясняет: