Дневник невестки
Шрифт:
Короче, мальчик вырос. И тут такая я пришла – уставшая, непричесанная, с булавкой на пупке. А он ведь тоже меня рассматривал с ног до головы, спокойно, так же по-хозяйски, как его мама. Прищурил свои темные внимательные глазки и говорит:
– Тебе очень идет эта кофточка…
Тут Антон шевельнул носом и воображаемыми усами, как голодный кот. И вдруг ни с того ни с сего сделал из пальцев пистолет и выстрелил мне прямо в живот. Пух – и все, так и закончилась наша детская дружба. Его палец уперся мне точно в пупок, в то место, где была заколота булавка. Я даже рассмеялась от смущения.
В соседнем вольере вилял хвостом огромный черный кобель. Я протянула руку через прутья, и он мне подал свою тяжеленькую лапочку.
– Как зовут? – спрашиваю.
– Кока.
– Кока! – Я опять засмеялась. – Такой лось и Кока?
С другой стороны трое щенков тоже пришли поздороваться, они навалились пушистой кучей на решетку и совали носы в широкие дырки. А у меня опять под сердцем что-то дернулось, я вспомнила собаку, своего щенка, того, что мы давно похоронили.
– Наверно, мне больше никогда не захочется заводить ньюфа, – призналась я.
Антон погладил маленького по макушке и предложил:
– Давай чайку попьем.
– Чайку давай, конечно, – отвечаю. – Я вообще-то даже есть хочу… С работы только что…
А он мне говорит:
– Тогда, пожалуйста, сгоняй на кухню и принеси сюда две чашки. Там еще печеньице у Розы Михалны есть… овсяное с миндалем.
– Ну, здра-а-асьте! – Я его не поняла. – Что теперь у нас, самообслуживание? Давай-ка ты сам сходишь на вашу кухню. Может, там у Розы Михалны и супчик какой найдется?
И тут Антон выдал:
– Нет, сам я не могу. В дом не пойду. Потому что теперь я живу в этом вольере.
Я быстренько сообразила, что начинаются какие-то выкрутасы, и даже не очень удивилась, потому что мой друг Зильберштейн всегда был немного загадочным. Только спросить его про новые фокусы я не успела, потому что услышала Розу, она кричала в сад из кухни:
– Ребята! Все в баню! Выезжаем через пять минут.
К нам прибежала младшая сестрица, Танечка. Она спросила Антона, поедет он в баню или нет. Он отрицательно покачал головой, но тут на садовой тропинке появился его отец. Мы поздоровались, любезный папочка мне улыбнулся, как добрый сказочник.
– Антон… – сказал он сыну. – Ты сегодня совсем не галантный. Девушка к тебе пришла, а ты ее в вольере держишь?
Антон ничего не ответил, тогда отец взмахнул рукой и дал команду:
– Бери ее с собой! Поедем париться!
Когда у парня появляется девушка, многие матери начинают нервничать. Им сразу хочется отвести невестку в глушь лесную и «оставить ее там, на съедение волкам». Нормальная реакция. Одна моя знакомая так и делала – выгоняла всех своих невесток. Она умело провоцировала кухонную войну и уверяла сына, что всем женщинам от него нужна только московская квартира. Первую невестку эта свекровь выгнала, когда мальчику было двадцать пять, вторую – в тридцать, а когда сыну исполнилось сорок пять, мама оглянулась в своей двушке – а выгонять ей было и некого.
Мы вышли из вольера. Друг мой Зильбер-штейн топал медленно, как арестованный, которого выпустили на свободу. Во дворе стояла Роза, с ней
Антон подошел к матери, Роза Михална его обняла и погладила по плечу, таким своим особым жестом, настойчиво и ласково.
– Все, деточка, – сказала она. – Все будет хорошо.
– А у меня же нет ничего для бани! – спохватилась я. – Я же просто зашла, на чаек…
Все было у Розы Михалны, все она собрала мне в пакет, и полотенце нашла, и простынку, и тапочки.
Я поняла – в зеленом домике что-то произошло. Какой-то конфликтик случился. Какой? А мало ли… В семье бывает всякое, когда мальчик подрастает. Если вашему сыну двадцать или около того, не рассказывайте мне про ваше абсолютное взаимопонимание. Молодой мужчина на пике гормональной активности – это напряг для мамы. Он нарывается на комплименты, сует свой нос, куда ему не следует. Тут как в вольере с молодыми кобелями – они все время задираются на старших, хотят показать свою силу. Это обычное дело в собачьей стае.
У Розы с сыном тоже иногда случались споры, и оба были так упрямы, что даже недлинная дорога в соседний город, километров пятьдесят в одной машине, давалась с трудом. Антон учился на экономическом и потому давал рекомендации родителям, как лучше строить семейный бизнес. У папы была маленькая оптовая база, он продавал собачий корм, и всю дорогу Антон капал на мозги отцу. Он говорил, что тот угробится, если все будет делать сам, уверял, что нужно нанимать людей – бухгалтера, шофера, менеджера… Родители над ним смеялись, отвечали, что платить всем этим людям нечем.
И Антон смеялся, дерзил любимой мамочке, напоминал, что она слишком много транжирит.
– Что значит – транжирит?! – Роза Михална терпеть не могла и сейчас не может, когда заглядывают к ней в кошелек.
К концу поездки машина дымилась, но Роза стойко переносила все это безобразие. Она же понимала, что через месяц каникулы закончатся, малыш уедет в университет…
Потому что недавно случилась неприятность, которая разволновала Антона так сильно, что он решил переселиться в собачий вольер.
4. Детские травмы
Невестка – это не проблема, это ресурс, который королева-мать может использовать на благо королевства.
Три дня Антон жил в вольере. В знак протеста. Он устроил эту акцию из-за собаки, сейчас я вам все быстро объясню.
Любимую собаку моего друга Зильберштейна родители продали, о чем он даже не подозревал. Это был не ньюфаундленд, а борзая, рыжая изящная сука по кличке Душка. Она оказалась в питомнике почти случайно, ее подарил Розе один из поклонников в надежде, что великая собакозаводчица когда-нибудь займется и русской породой. Розе было некогда, в то время ей хватало ньюфов, а борзым, как известно, нужен активный выгул, желательно в полях, и этим занялся Антон. Он полюбил рыжего щенка, Душка стала его личной собакой.