Дневник новой русской

Колина Елена

Вот только я ни за что бы не хотела получить впридачу к сумочке и креветкам толстого и довольно-таки капризного Никиту, который чуть что не по нему, орет на Алену благим матом.

Оказав себе срочную псих, помощь, я вызвала Ольгу покурить на кухню и сообщила ей, зажав между баром и холодильником:

– Мы с тобой завидуем Алене, и с научной точки зрения мы абсолютно правы.

– Я завидую?! – возмутилась Ольга.

– Потому что зависть – это сравнение себя с окружающими, а человеческий мозг, особенно такой высокоразвитый, как наш с тобой, производит эту операцию непрерывно. Но… вот скажи честно, ты хочешь,

чтобы у Алены немедленно отняли сумочку Гуччи и килограмм королевских креветок? – спросила я Ольгу.

– Нет, ни за что! – испугалась Ольга. – Пусть радуется! Она, между прочим, все детство жила с братом в одной комнате, а Никита тоже все сам, и никому ничего плохого не сделал, пускай гордится своим древом! А ты что, предлагаешь отнять у нее креветки?

– Ты что, дура, что ли? – облегченно ответила я и обрадовалась – вовсе мы с Ольгой не злобные чудовища, ура, ура!

Я как всегда очень-очень мечтала о сладком, поэтому сунула нос в духовку и крикнула Алене в гостиную:

– Эй, Алена, что у тебя на сладкое – меренги?

– Нет, это альпухаррские соплильос. Как раз из яичных белков, сахара и миндаля, – крикнула в ответ Алена.

И мы пошли в гостиную совершенно примиренные с Алениным богатством.

Не забыть рассказать Женьке, что главное блюдо называлось паэлья-марискада. Алена подала свою паэлью по всем правилам, в широкой плоской сковороде (специальная сковорода-паэльера). Рис, наверху креветки, ракушки, мидии, кальмары, еще что-то зеленое. Она отдельно жарила курицу в оливковом масле, отдельно лук, чеснок и петрушку, тоже в оливковом масле. Добавляла помидоры, горох и креветки и смешивала с содержимым первой сковородки. Еще отдельно жарила кальмары, мидии и добавляла рис. Рис тоже тушила отдельно, с красным перцем и шафраном. Мы с Женькой в Испании много раз заказывали паэлью, надеясь, что вдруг паэлья окажется не гадостью, но она всегда была гадостью, а Аленина марискада была очень вкусная.

Гостей было три пары и еще две одинокие девушки по виду от двадцати пяти до сорока. Всех я видела впервые.

Один толстый дяденька (толще Никиты) очень весело рассказывал про свое путешествие по Франции.

– Приехали в Версаль, решили, раз уж Версаль, надо по пруду на лодочке покататься. А там на пруду лилии. Мы ка-ак дали по этому Версалю! У меня эти лилии ВОТ ТАК стояли!

Странно, что-то я совсем не помню лилии в версальском пруду! Наверное, мы с Женькой смотрели не туда, например, на скульптуру Людовика Четырнадцатого.

Искоса поглядывала на одинокую блондинку. Только что выпили за ее новую машину, белый «мерседес». Наверное, блондинка – менеджер высшего звена, потому что все время вставляла в разговор английские слова. Очень хотела познакомиться с ней поближе, потому что она совершенно новый, неизвестный мне тип женщины – вся глянцевая, гламурная, пафосная, воплощение журнала «Топ-Менеджер». Но блондинка смотрела так строго и холодно, что к ней было страшно подойти. Почему-то у нее нет одного бокового зуба, невозможная загадка – почему? Наверное, ей просто некогда пойти к врачу.

Блондинка сказала, что прямо сейчас, сразу после того, как съест паэлью-марискаду, она поедет на своем белом «мерседесе» на вечеринку в Хельсинки. В Хельсинки ехать часа

четыре…

Вот это женщина! Даже не попробует альпухаррские соплильос?

Лучше я поближе познакомлюсь со второй девушкой, Стеллой, она мне показалась как-то попроще.

Стелла подробно рассказывала мне про отель, который она строит на Васильевском острове, а я преданно глядела ей в глаза и кивала.

Отель на Васильевском острове ее (Стеллы), и соседнее здание тоже ее, и еще что-то тоже все ее. У Стеллы есть строительная документация, контракт, дэд лайн и правильные температурные условия хранения кирпича для отеля.

Я поняла, что просто преклоняюсь перед Стеллой, – как она сумела сделать так, что все это стало ЕЕ: и строительная документация, и контракт, и дэд лайн, и правильные температурные условия хранения?

Стелла говорила со мной один час двенадцать минут, и я почти окончательно впала в транс – голова покачивалась в такт ее словам, а улыбка превратилась в больную оскаленную гримасу, это у меня профессиональное. А у Стеллы совсем нет совести, я же все-таки не на работе!

За десертом Менеджер высшего звена и Стелла обсуждали экстремальные виды спорта. Стелла борется с налоговой полицией, а Менеджер умеет водить самолет и катер. Мне очень хотелось как-нибудь подобраться к Менеджеру, поэтому я тоже решила принять участие в разговоре.

– Что касается экстрима, – светски заметила я, – у меня есть одна знакомая. Она однажды очень хотела понравиться инструктору по прыжкам с парашютом и для этого пробралась на вертолет и прыгнула с парашютом прямо с этого вертолета. Так она, представляете, прямо в полете описалась, чтобы не сказать похуже…

Подчеркнув, что я тоже имею отношение к экстремальным видам спорта, я почувствовала, что стала вровень с Менеджером, и только хотела продолжить беседу, как Алена вызвала меня в коридор:

– Знаешь, хоть у Менеджера и Стеллы есть деньги и «мерседесы», все равно они обе ужасно несчастные – без семьи и без детей.

– Ты с ума сошла! – возмутилась я. – Я тебе говорю как психолог – они абсолютно счастливы и самодостаточны. Вон у них сколько всего – вечеринка в Хельсинки, самолет, катер и вообще…

Алена упрямо считает, что у таких успешных дам под маской успеха таится отчаянная тоска, но я подозреваю, что она думает так оттого, что у нее самой нет никакого успеха, только Никита и мальчишки.

К концу вечера мы все по-настоящему сдружились и я спросила Менеджера, как это ей удается быть такой нечеловечески стройной?

– У меня была такая история! Не дай Бог никому! – сказала Менеджер и подозрительно алчно впилась в меня глазами.

«Нет! Только не это!» – закричала я, но только мысленно, а вслух сказала:

– Давай, рассказывай (мы уже были на ты) все подробно, мне очень интересна твоя история – не дай Бог никому…

Может быть, у меня началась профессиональная деформация? Это такая болезнь, когда прокурор обвиняет не только в суде, но и дома. Или полковник на трамвайной остановке кричит толпе пассажиров: «Раз-два, стройся!». Или учительница младших классов ласково и строго смотрит на всех взрослых как на дебилов. А на мне, видимо, надето специальное психологическое лицо, которым я сообщаю окружающим – валяйте, рассказывайте мне все, что пожелаете.