Дневник офисного муравья
Шрифт:
– О, черт! – восклицаю я. – Надо Тимофееву финку спросить!
– Кого? – оживляется Юлька. – Какую такую финку?
Бли-и-ин. Проболталась…
18 ноября, среда. Юлька считает, что Тим ухватится за свою финку руками и ногами. Потому что это реальная возможность свалить за кордон. А я считаю, что Юлька просто помешалась на эмиграции. Не все, совсем не все хотят отсюда уехать. Так я ей и сказала вчера. А она мне в ответ:
– Просто не все могут. Но не желают в
А вот и не так. Я вот не хочу. …Или все-таки не могу? Не в смысле потенциальной возможности-с этим-то как раз без проблем. Выбрал страну, куда еще берут эмигрантов, собрал документы и-вперед. Но! Сразу включаются какие-то тормоза. Не то чтобы я патриотка-вроде нет. Скорее космополитка. Но тормоза тормозят, и со страшной силой. Может, я просто боюсь? Но чего? Не скушают же меня в этой новой стране.
Боюсь бороться за место под солнцем. Или лень? В общем, вывод один-я напрочь не знаю саму себя. А ведь берусь судить других. Не самонадеянно ли?
А вот Бенито мой, уверена, такими вопросами вообще не задается. Он не просто берется судить о других-он и жизнь им берется расписывать, причем поминутно.
Расписания Бенито обожает. Расписания и графики. Вообще, он, по-моему, не на своем месте. Ему бы в кадры-там он бы себя показал!
Я беру расписание. Вглядываюсь в него. О-о-о, нет, только не это!!!
Рабочая виза Бена. Я слышала об этой страшной истории. Впрочем, страшной она выглядит только в изложении Бена. Юристка же, которая занимается всей этой ерундой, считает, что все идет по плану. Вот сейчас, если мне память не изменяет, мы ждем нового разрешения на работу. Потом будем получать приглашение для новой визы, потом визу. Нахожу в расписании соответствующую строку-точно, все так и есть. То, что сделано, у Бенито отмечено оранжевым. Судя по расписанию, все действительно идет по плану.
Я поднимаю глаза. Бен сидит надутый. Это значит, что надо проявить сочувствие. Я не против. Вот только пока не могу сообразить, на какую именно тему это сочувствие следует проявлять. И здесь важно не ошибиться. Потому что если не попадешь в точку, то Бен надуется еще больше, а то и вообще начнет вопить. Мне, конечно, плевать, но ведь могут пострадать и другие, абсолютно ни в чем не повинные люди, которые реагируют на Бена не так спокойно, как я.
– А в чем проблема? – деловито спрашиваю я.
– Долго, – выпаливает Бен. – Почему так долго?
Вскакивает и начинает метаться по кабинету. И изливать накопившееся.
Все его дурят. Всем на него наплевать. Все заняты только своими делами. А он тут…
Я откидываюсь на спинку стула и тихонько дремлю с открытыми глазами. Наконец Бен завершает свой спич.
– Юристка сдала документы в миграционную службу и теперь ждет, когда те все сделают, – говорю я.
– Ладно, – подумав, говорит Бен, – тогда поторопи миграционную службу.
– Нет, – отвечаю я. – Нельзя.
– Почему? – Бен искренне удивлен.
– У них срок на это-тридцать дней, – говорю я. – А прошло всего двенадцать…
– Но
Все-таки начал орать. Стекла в шкафу звякают. Но я не стекла-мне это пофиг. Тем более что у меня есть что добавить. И надеюсь, это его успокоит.
– А кроме того, – невозмутимо продолжаю я, – если мы начнем…
Как будет по-английски «качать права»? А, ладно.
– …дергать их, то попадем в черный список и последствия могут быть… – Я развожу руками.
Бен думает. Потом возвращается к своему креслу. Садится.
– Но я уже все распланировал! – неожиданно тоненьким голоском вскрикивает он.
Лучше бы делом занялся, меланхолично думаю я. Хотя… а в чем состоят его обязанности? Я вдруг внутренне оживляюсь. Послушайте, а на самом деле?
20 ноября, пятница. И вновь Селезнева в эфире. А когда ко мне настырно пристают, я реагирую неадекватно.
– Я так и знала, что ты пойдешь с ней встречаться! – ехидно говорит мне Кэт, когда я докладываю ей о Селезне.
– Встречусь один разочек, – бормочу я, – и она от меня отвянет.
– Ни фига подобного, – заявляет Кэт. – Селезень как жвачка-прилипнет, не отмоешься.
– Кэт, – спрашиваю я, – за что ты ее так не любишь?
– А ты, можно подумать, любишь, – фыркает Кэт.
– Ну так… – говорю я. – Но ты-то прямо рычишь, как только слышишь о ней. В чем дело? Я чего-то не знаю? – спрашиваю я. – А? Давай колись.
И тут выясняется…
Это к вопросу о том, что ты можешь всю жизнь провести бок о бок с кем-нибудь и его душа для тебя так и останется потемками. Сколько я знаю Кэт? Правильно, со школы. То есть сто лет. И что? Вдруг обнаруживаются черные дыры, просто ямы какие-то в моих знаниях о ней. И о Селезне.
Селезень-то, оказывается, наступила Кэт на хвост еще на втором курсе, и Кэт никак не может этого забыть. Потому что такое-и тут я полностью с ней согласна-не забывается.
СЕЛЕЗЕНЬ УВОЛОКЛА К СЕБЕ В КОЙКУ КЭТИНОГО ЖЕНИХА.
Вот прямо так. Заглавными буквами. Да-да, у Кэт был жених на втором курсе. Я его отлично помню. Олежек. Красавчик. Мы тогда все западали на красавчиков. Но чесс сказать, я не знала, что у Кэт с ним все так серьезно.
– Скрывала, да? – говорю я Кэт.
– Да я просто не успела никому ничего сказать, – оправдывается она. – Налетел Селезень и порушил все.
– А потом-то что было? – спрашиваю я.
– Ничего, – отвечает Кэт. – Он еще долго таскался, просил прощения. Стихи писал. А Селезень рыдала по углам. Думала ведь, дура, что стоит ей один раз его заловить, как реки сразу повернутся вспять. А не вышло. Потому что этот идиёт втрескался в меня не на шутку.
Кэт молчит пару секунд, потом говорит:
– А потом он вернулся в свой Норильск, или откуда он там был, и все. Недавно нашел меня на «Контакте», – нехотя признается Кэт. – Прислал фотку. Жена-мы с тобой плюс Юлька в обхвате. Трое детей. Сам-без слез не взглянешь. Жуть, одним словом.