Дневник попаданца
Шрифт:
Не знаю сколько длилась эта операция. Я лишь смотрел в ожидании. Смотрел на лицо Молодого, оно уже было мертвецки белым.
Чуть не разбивая всё на своем пути. Он что-то искал среди шкафчиков. Через минуту, он наконец достал из одного небольшой закупоренную склянку. Быстро открыв её, он влил её содержимое в рот Молодого. Однако магии не произошло. Рыжий прислонил ухо к груди Молодого. Его лицо было сложно описать. Однако разглядеть его полностью мне не дал Старый. Он вытянул меня из помещения и отмахиваясь рукой сопроводил в далекоё от греха. Может он
Голодный, подавленный и уставший, я вернулся к ярмарке. К моему приходу та уже начала закрываться. Непроданные товары начали грузить в повозки, а лавки разбирать.
Я подошёл к Кучеру. Он встретил меня с удивленным лицом и хотел-бы что-то спросить у меня, однако увидев моё лицо и меч, решил этого не делать, лишь указав большим пальцем на кузов. Последовав направлению, я залез внутрь.
Кучер отодвинул шторки и зашёл ко мне в кузов, передав хлеб с бурдюком. Я посмотрел на него с удивлением, но тот лишь хитро улыбнулся похлопав меня по плечу.
Я быстро съел хлеб и жадно присосался к бурдюку. Хоть я и не наелся, но ощутил весь спектр эмоций. Я чувствовал, как веки опускаются. Не было сил даже осмыслить события минувшего дня. Я засыпаю...
Рефлексия
Десятки людей объятых огнем воплями составляли адский хор. Стоящие над ними люди с ликованием и диким гоготом закалывали их копьями, неразборчиво говоря о чем-то. Каждый из палачей выглядел чрезмерно возбужденно, словно получил возможность отыграться и выпустить свою истинную сущность. Эта картина боли, кричащая и смеющаяся. Она пугала меня, но в то же время вызывала жгучую ненависть.
Вдруг, что-то резко изменилось. Тела перестали дышать, а палачи стали колоть друг друга в безумной лихорадке с ужасом и отчаянием на лице. Они огрызались друг на друга, превращаясь после смерти в зверей. Одна и в облике зверя они продолжали вцепляться в горло друг друга.
Одно из тел направилось ко мне. Побитое, с разрезанным горлом, оно двигалось. Требовало что-то. Оно было человеком без лица, покрытым слоем стекающей чёрной жидкости. Оно что-то говорило, странным неестественным для человека голосом. Его речь была прерывистой. Его движения были замкнуты, словно кто-то дёргал его за ниточки. Однако дойти до меня он не успел. Голова прояснилась раньше.
Вновь тьма, погружающее сознание в отчаяние. Вновь это место, где нет ничего. Я уже начал привыкать к неожиданным выбросам в эту реальность. Исходящий от сферы свет некорое время слепил меня. Я успокоился. Во мне, кажется, ничего не изменилось. Я осмотрел себя с ног до головы еще раз. Действительно - не изменилось. Закончив осмотр себя, я обратил внимание на соседа.
Он стоял на краю островка, смотря в темноту и пытаясь что-то разглядеть, крепко сжимая какой-то медальон на цепочке. Его доспехи стали выглядеть немного побитыми, в основном небольшие царапины и вмятины. И так скудный блеск металла уже перестал отражаться от света наших сфер. Его, к слову, сияло
Я подошёл к нему, решив составить компанию в наблюдении. Он развернул голову, то-ли услышав, то-ли почувствовал моё приближение, однако быстро потерял ко мне интерес и продолжил смотреть. Я встал возле него. Мы смотрели в никуда, под светом наших сфер. Он всё так же продолжал игнорировать моё присутствие, однако теперь я был уверен, что он обо мне точно знает. Кажется, угрозы во мне он не видит, как впрочем и товарища по несчастью.
Там, в темноте, ничего конечно же не было видно. Однако это был отличный шанс подумать. Ничто не отвлекает тебя. Никто не тревожит. Вот она - радость интроверта.
Кем же я был в том мире? Вряд ли меня можно было назвать героем. Судя по последней главе, я так вообще злодей. Каким странным человеком я был. Поставил чувства выше рационализма. Сначала поддался жажде мести, а потом решил расчувствоваться перед рабами. Как итог - смерть Молодого и рабов. Хотя, с другой стороны, это был отличный опыт для него.
Хм, а почему для него?
Забавно. Я так спокойно рассуждаю, словно это были не мои ошибки. Как будто я действительно читаю роман о незнакомом мне человеке. На душе нет тревоги или сожалений, лишь интерес. Интерес к продолжению моей истории.
Моей?
Занимательно. Является ли моё "Я" моим? Тот ли мы человек? Если мы едины принципами - то почему я не разделяю те же принципы? Если мы едины чувствами - то где те же чувства? Ведь если так смотреть, то мы разные друг для друга люди, единые лишь оболочкой. Возможно мы совершенно разные сущности. Или наоборот, сущность мы одна, но в разном времени.
И если так смотреть. Интересно, насколько я тогда могу судить свои же действия? Имею ли на это право, будучи тем, кто проснулся на острове в нигде, без памяти и знаний? Я ведь действительно не помню ту жизнь до попадания сначала в тот, а потом и в этот мир. Лишь то немногое, что мне предоставил дневник.
Может потому для меня и выглядят загадкой его действия. Возможно, я просто не разделяю с ним некоторых воспоминаний, что поставили бы нас на одно место. Но кто будет на том месте - Я, или Он? Наверное то же самое испытывают люди с амнезией. Однако, думаю, глупо задаваться таким вопросом.
Надо относиться к этому проще. Буду представлять, что я нахожусь в будущем. Как взрослый человек, что читает свой детский дневник. Пусть я не всегда буду понимать себя из прошлого, но это часть меня. Часть из-за которой я попал сюда.
Да. Так определенно лучше.
Я покинул моего соседа и сел обратно за стол, раскрывая книгу. На страницах начала проявляться новая глава: "Рефлексия".
Стук колес и постоянные кочки на пути, по воле чьих я летал в кузове и не смог доспать. Какое-то время я привыкал к этому ощущению. Когда каждый проделанный шаг мог саботироваться резким уклоном вправо от очередной ловушки на дороге. Впрочем к этому привыкаешь со временем. Тут главное держаться. И лучше всего было на четвереньках.