Дневник последнего любовника России. Путешествие из Конотопа в Петербург
Шрифт:
Я вздохнул: неделю назад я имел неосторожность – заставил княжну Мохновецкую и мадам Кулебяку изображать одалисок. При этом я выкрасил их служанок в черный цвет и назначил рабынями. Они должны были с помощью опахал остужать наши разгоряченные члены, а также по малейшему знаку привносить всякое разнообразие в наши утехи.
И вот теперь все они снова ко мне явились, чтобы заняться все тем же, но только на этот раз в виде ундин и рыбок.
Но что делать?! Хоть я совершенно обессилел от любовных баталий с колягинскими кружевницами, однако же не желал уронить
– Здравствуй, батюшка Нептун! – меж тем гнусавыми голосами запели девки княжны и пустились в пляс, громко застучав грубыми своими пятками по полу.
– Вставайте же, поручик! – княжна многозначительно поманила меня из постели пальчиком. – Вы мужчина с редкостным воображением и сумеете по достоинству оценить представление, которое мы приуготовили для вас. Думаю, вы и сами охотно примете в нем участие. Эй, девки!
Служанки княжны разом бухнулись на колени и локти и призывно завиляли задами. Мадам Кулебяка закурила трубку и уселась верхом на самую толстую.
Хоть и был я весьма изможден любовной баталией с колягинскими кружевницами, однако же при виде такого зрелища немедленно сбросил с себя одеяло и решительно вскочил с кровати.
У присутствовавших загорелись глаза, но вдруг все они разом вскрикнули (вскрикнула даже толстая служанка, стоявшая ко мне задом) и в ужасе закрыли глаза руками.
Что такое? Я невольно опустил глаза… у меня не было уда… Там, где он обычно располагался, было просто ровное место… Я замер от крайнего изумления, потом стал хлопать и судорожно ощупать всякую пядь между ног. Нет уда! Я яростно щипал себя за ягодицы, надеясь, что все это только жуткий сон, что вот сейчас я проснусь и увижу свой уд на месте. Но нет, это был не сон. Мой уд действительно исчез самым непостижимым образом. Неужто, пока я спал, мои враги незаметно отсекли его? Но нет: ни раны, ни даже маленькой царапинки не было на том ровном месте, где надлежало располагаться моему орудию.
Я схватил со стола зеркало, надеясь увидеть хотя бы там его отражение. Хотя бы только одно отражение!!! Это дало бы мне хоть какую-то надежду. Тщетно: и в зеркале уд не показался.
Княжна Мохновецкая, чтобы уж окончательно удостовериться, что глаза ее не обманывают, обыскала все места на мне, где мог, по ее разумению, находиться мой уд, и даже те места, куда он мог случайно завалиться.
Ничего не найдя, княжна презрительно фыркнула и, гордо подняв голову, будто я ее чем-то оскорбил, пошла прочь из комнаты.
За княжной, презрительно фыркая, поспешили остальные.
Я же, продолжая оставаться в совершенной растерянности, кликнул Тимофея – может быть, он сумеет растолковать невероятное происшествие.
Вошел Тимофей. Несмотря на утро, он уже был изрядно пьян.
– Тимофей! – воскликнул я дрогнувшим голосом. – Ты видишь?!
– Так точно, барин, отлично все вижу!
– Что же ты видишь, каналья?!
– Я все отлично вижу, барин! Все!
– А ну-ка посмотри внимательно сюда! – я указал себе между ног. – Со мною случилась какая-то невероятная странность! Просто совершенная нелепость! Куда-то
Тимофей, дабы не потерять равновесие, слегка согнул колени и вперил испытующий взор мне между ног. Потом неопределенно пожал плечами.
– Ну, видишь теперь?
– Вижу.
– Что, нет уда?! – спросил я с надеждой, что услышу в ответ «Есть, есть уд».
– Кажись, нету.
– Так нету? Или – только «кажись, нету»?
– Нету.
– Как же это, по-твоему, следует понимать?
Тимофей вновь пожал плечами и, зевнув, молвил:
– Уж как-нибудь выкрутишься, барин. Тебе не впервой.
– Да как же я выкручусь из такого положения, остолоп?!! – я схватил Тимофея за грудки.
– Ну, уж как-нибудь… – Тимофей отворачивал голову, чтобы не дышать на меня свежим перегаром.
Я сел и впал в совершенную хандру. Какой станет моя жизнь после утраты уда и что я вообще буду теперь делать? А как я без своего орудия в Испанию отправлюсь на помощь нашей союзнице? Но ведь должно же быть хоть какое-то внятное объяснение случившемуся?
Первое, что пришло мне на ум, – это колягинские кружевницы похитили мой орган. Нужно немедленно вызволять его! Я быстро оделся, схватил саблю и поспешил в логово артельщиц.
Там было пусто. Дворник мне пояснил, что всех кружевниц забрали в околоток за то, что они хмельной гурьбой затаскивали случайных прохожих в подвал и там творили с ними всяческие безобразия.
– Какие ж безобразия? – спросил я.
– Да уж знамо дело, какие, – усмехнулся в бороду дворник. – А то, барин, сами не знаете…
Я устремился к околотку.
– Здесь ли колягинские кружевницы? – спросил я солдата, охранявшего вход. – Мне нужно срочно с ними повидаться!
– Недозволительно, барин.
– Дам целковый!
– Недозволительно.
Как ни упрашивал я солдата, он не соглашался пустить меня к артельщицам. Когда же я объяснил, почему именно я хочу видеть арестованных девиц, и даже показал место, с коего был похищен мой орган, солдат поспешно перекрестился и вскинул на меня ружье.
Разговаривать далее было бесполезно, я поплелся назад.
На столе в своей комнате я нашел письмо следующего содержания:
«Милостивый государь! Покорно прошу сделать одолжение и уже не являться к нам более! Ваше появление в нашем доме будет рассматриваться впредь не иначе как оскорбление всему семейству и наглый вызов самоей нравственности.
Вы и сами должны понимать, что после появления в нашем доме в пятницу Вашего детородного органа и учинения им всевозможных гнусных безобразий в присутствии гостей Ваше личное появление у нас впредь уже невозможно.
Если бы Вы были достойным членом общества, то, конечно, не позволили бы своему детородному органу самостоятельно разгуливать по улицам и, являясь в порядочные дома, учинять там совершенные мерзости!