Дневник последнего старца Оптиной пустыни
Шрифт:
Пейте чай у себя, в келии, к другим не ходите, а будут звать,— отказывайтесь.
В келье же у себя пейте по три чашки. За трапезой кушайте досыта, но не до пресыщения. Пост и воздержание, необходимые впоследствии, для вас совсем необязательны.
11 января
Вчера вечером я быстро был оторван от дневника и пошел к Батюшке. Беседа шла очень долго, с 8 до 11 час. Батюшка много говорил хорошего, но где же все упомнить. Буду опять писать также кратко и отрывочно.
— "Краеугольный камень иноческого жития есть смирение". Смирение и послушание помогают приобрести различные добродетели,
Это не так понятно человеку, не вступающему на этот путь. Практика нужна. Перед вами огромная завеса, и вот она начинает с нижнего уголка чуть-чуть приподыматься. Вся мудрость земная, правда, которая имеет некоторый смысл и цель, главным образом, для достижения удобств в земной, плотской жизни, по сравнению с иночеством есть ничто, или, лучше сказать,— копейка по сравнению с миллиардом рублей.
Один известный мне человек, высоко образованный, получивший европейское образование, был в Московском Университете, и в Лондоне, и в Париже. Поступив в монастырь, он пишет своему мирскому другу, товарищу по учению, что он до сих пор ничего не понимал. Так дивно глубок смысл иночества, а назначение инока еще выше.
Св. ап. Павел говорит, что в будущей жизни будут различной степени блаженства: "Ина слава солнцу, ина слава луне, ина слава звездам, звезда бо от звезды разнствует во славе". Этих степеней миллиарды, говоря по человеческому разумению, неисчислимое количество, и инокам принадлежит первая. А схимонахи, конечно, достойно своего звания живущие, будут в числе "серафимов". Вот как велико назначение инока. Поэтому как должны мы благодарить Бога, что Он привел нас в скит!
Ни на минуту не подумайте, что вы сами пришли сюда. "Никто не может придти ко Мне, аще не Отец Мой Небесный привлечет его". От Бога нам дана свобода, и с вашей стороны было лишь свободное произволение. Вы только не противились, когда Он, взяв вас за руку, повел сюда. Господь спасает нас, а не мы спасаемся, но Он, Милосердный, спасает нас при нашем желании.
Итак, благодарите Бога. Вы сами видите, как много людей погибает в миру, сами поразмыслите теперь, за что оказал Господь вам такую милость, что привел вас сюда в монастырь, в наш укромный тихий скит. Да. Только при помощи Божией можно проходить этот тесный, скорбный путь.
На первый взгляд кажется, что есть какое-то противоречие: с одной стороны, этот путь исполнения заповедей Господних есть легкий и благой, а с другой — он тесный и прискорбный. Да, он тесен и прискорбен для тех, кто вступает на него или с принуждением без внутреннего расположения, или же из-за каких-либо иных целей, кроме спасения души. Для таких он тяжел. А для тех, которые становятся в ряд иноков с чистым желанием и намерением служить Господу Богу в духе и истине, он легок.
Вот и Вы, Николай Митрофанович, поживите здесь, если только Господь сподобит Вас такой милости, два-три года и увидите, какое блаженство — иноческое житие. Вы, может быть, уже заметили, как быстро летит здесь время. Пройдут годы, может быть, десятки лет, а Вам будет казаться, что Вы поступили сюда только вчера.
Я спросил однажды у одного инока, жившего в монастыре пятьдесят лет: "Долгим ли показалось вам время, прожитое в монастыре?" — "Нет,— отвечал он,— мне кажется, что я здесь 50 дней, а не 50 лет. Да и не 50 дней, а 50 минут".
Да, очень быстро летит время в монастыре...
Никого никогда в свою келью не пускайте без молитвы, пусть сначала пришедший
Теперь читайте книги, пока нет послушания обыденного, потом некогда будет читать... От чтения книг окрепнет ваше произволение. Евангелие все тайнами повито. Одному оно, положим, открывается на 1/100 сантиметра, другому — на тысячу верст. Одному много, другому мало, и малого — одной сотой доли — ему достаточно для жизни. В жизни нашей действуют вера, надежда, любовь. Без них наше спасение невозможно.
В Евангелии обладателем веры является апостол Петр. "Ты еси Христос Сын Бога Живаго",— исповедует он, когда все, за исключением апостолов, считали Христа человеком. Но и из апостолов он является представителем веры. Любовию обладает более других апостол и евангелист Иоанн Богослов. Представителем надежды является Иаков. Поэтому-то Христос, когда хотел показать Свою славу, преобразился именно перед этими учениками.
Я все стараюсь разъяснить и показать Вам, что такое иночество. Краеугольным камнем иночества есть смирение, как я уже сказал.
Между прочим, Батюшка рассказывал нам здесь про одного монаха, который обладал не только смирением, но и другими добродетелями: терпением и непрестанною молитвою, произносимою в сердце. Один монах, видя огненный столп от крыши трапезы, пришел в трапезу и увидел сего монаха всего в огне, стоящего на коленях и молящегося. Этого монаха, о. Феодота знает и помнит один скитский монах.— В Глинской пустыни недавно был рясофорный послушник о. Феодот. Он прежде был солдатом, и за его высокий рост и крепкое телосложение заставили его, когда он поступил в монастырь, носить дрова и воду в кухню. Так он до конца жизни и оставался на этом послушании. Был у всех в презрении, спал, где придется: когда на полу, когда на дровах. Никто не обращал на него внимания. Так он дожил лет до семидесяти.
Однажды о. архимандрит Илиодор, человек доброй жизни, придя от обедни, сел у раскрытого окна в ожидании самовара. Прислонившись к спинке стула, он впал в тонкий сон и видит чудный сад, какой-то неземной. И воздух не такой, и растения, и деревья, и плоды на них не такие, как на земле. Одним словом, сад неизреченной красоты. И вот среди сада о. Илиодор видит о. Феодота. "Это ты, о. Феодот?" — "Я, Батюшка." — "Как ты здесь?" — "Да это мне дано." — "А что это?" — "Это рай." — "А ты можешь мне дать этих плодов?" — "Могу." Тут о. Илиодор увидал в раю своего отца и, бросив данные ему плоды, побежал к отцу.
В это время на дворе раздался крик. От этого крика о. Илиодор проснулся, и все исчезло. А на дворе он видит, что за о. Феодотом бежит повар и бьет его палкой по спине. О. Илиодор остановил истязание о. Феодота, запретив повару бить его. Затем, позвав к себе в келью о. Феодота, о. Илиодор спросил его, где он был. "На кухне,— был ответ,— я не так дрова положил, ну и повар меня побил. Да что, мне этого мало, я сам виноват. Да мне и больно не было, я надулся, ну палка и отскакивала от меня, мне и не больно."— "Нет, о. Феодот, скажи мне, где ты сейчас был?" — "Да на кухне."— "Встань о. Феодот перед образами на колени, и я встану. Я твой духовный отец, скажи мне, где ты сейчас был?" — "Ну если так, то обещайся мне перед Богом, что никому не скажешь этого до моей смерти..." Тот обещался. "В раю, да и тебя там видел." Тут о. Илиодор понял, что он видел не простой сон, а действительно сподобился видеть рай. "А что, о. Феодот, могли бы очутиться при мне те плоды, которые ты мне дал?" — "Конечно, но значит так судил Бог."