Дневник Рейвенкловки

Биглова Алла

– Я рада, что тебя это восхищает, но… Вопросы есть? Надеюсь, говорить, что ты должен хранить, что я фамильяр, в секрете, не надо? – свою историю Чернышка закончила, как всегда, поучительно.

– Я понял, что это секретно. Но вопросов у меня довольно-таки много. Получается, ты служишь Кэролайн?

– О святая Бастет, нет! Мы не служим, мы защищаем. Ты когда-нибудь видел кошку, которая служила бы хозяину? – фыркнула Чернышка.

– А Джулия о тебе знает? – Томас продолжал засыпать вопросами, а я наблюдала за ним со стороны. Он задавал много хороших вопросов. Эдвард, в своё время,

нёс какую-то околесицу. Очень много : ноль не в пользу рейвенкловца.

– Нет. Статут секретности распространяется на родителей и на соулмейт.

– Мои родители тоже не знают о фамильярах, – вставила я. – Просто потому… ну…

– Не объясняй, я понимаю, – Томас улыбнулся, посмотрев мне в глаза. Я была благодарна ему, что он не заставил меня объяснять. Мне по-прежнему больно из-за недавней выходки моей мамы. Смогу ли я когда-нибудь её простить?!

Дальше Томас задавал фамильяру бессчётное количество вопросов, которые не могли бы даже прийти мне в голову. Я наблюдала за ним, и приятное тепло разгоралось в районе груди, и я начала чувствовать ранее неизведанное мне чувство. Осознав его, я немного испугалась.

– Уф, ну а теперь точно всё? – улыбнулась кошка, и парень кивнул. – Знаешь, он гораздо умнее рейвенкловца. Это ещё раз доказывает, что факультет не важен, ведь в каждом из нас есть определённые черты того или иного факультета.

– Давно ты стала философом? – я рассмеялась.

– Я всегда ею была, – горделиво мяукнула Чернышка. – Знаешь, говорить «фу, он слизеринец» ещё хуже, чем судить людей по гороскопу. Не смотри на меня так! Магглы это делают. Просто обожают проверять совместимости всякие, смотреть какой знак подойдёт больше, а на деле вы все, что магглы, что волшебники, выбираете того, с кем вам по-настоящему хорошо.

Повисло неловкое молчание, которое я в конце концов прервала, поборов себя:

– Томас, я хотела бы тебе кое-что сказать…

– Да?

– Пожалуй, оставлю вас наедине… сейчас начнутся человеческие нежности, а я не готова их видеть.

Спрыгнув в траву, Чернышка вскоре скрылась с наших глаз.

– Всё в порядке?

Я кивнула, молча смотря на него, любуясь. Я не могла подобрать ни единого слова, потому что нужные резко исчезли в моей голове, растворились из моего словарного запаса. Мой язык онемел. Серьёзно! Я разучилась говорить!

– Знаешь, когда ты позвала меня на траву, повторяя: «я уверена», «я решила», словно пыталась убедить себя в чём-то, я испугался, что ты хочешь меня… – Томас прервался, отвёл взгляд, словно не мог озвучить что-то, – ну… бросить.

Я с непониманием уставилась на него.

– О Мерлин, нет! Я…

– Сейчас я понимаю... фамильяр стал неожиданностью… И я повёл себя, как идиот, сражаясь с Растусом, но… Если бы время вернулось назад, я повторил бы это, без сожаления. Такие люди… должны быть наказаны.

– Томас, я люблю тебя, – выдохнула я на одном дыхании. Это сорвалось с моих уст совершенно неожиданно для меня.

Наконец-то я смогла озвучить то, что мучило меня последние несколько дней. Честно? Я никогда и никому не признавалась в любви. Мы с Томасом никогда это не обсуждали, мне казалось это не важным. Но сейчас…

Сейчас мне хотелось это сказать.

Не важно, что я говорю это первой. Какая разница? Важно ведь то, что я чувствую?

Томас удивлённо посмотрел на меня, он явно не знал, что сказать, как отреагировать. Похоже, он тоже в такой ситуации впервые.

Вместо ответа гриффиндорец притягивает меня к себе и нежно целует.

– Я тоже тебя люблю, Кэролайн Бейкер, – прошептал Томас после короткого поцелуя.

___

Редактура не велась

Квиддич – приёмы

Ещё немного повалявшись на траве, мы с Томасом, взявшись за руку, направились в сторону Хогвартса. Впервые за последнюю неделю я почувствовала себя по-настоящему счастливой, потому что груз мучавших меня проблем свалился с плеч. Томас после той дурацкой дуэли чувствовал себя неловко в общении со мной, и теперь я понимала почему. Я радовалась, что мы утрясли этот вопрос. Мы ещё раз обсудили всё это, и Томас признал, что им двигал первобытный инстинкт защитить свою возлюбленную. Он несколько раз пожалел после громовещателя от моей мамы.

– Не хочешь бросить меня после этого? – я расслабилась и теперь подкалывала его по пустякам. – Поверь, с моей мамой дальше будет только хуже.

– Если ты ещё не поняла, то объясню: я не боюсь трудностей. Мне не твою маму любить, это обязанность твоего отца. Если он её выбрал, значит ему с ней комфортно, – Томас даже пожал плечами в знак непонимания того как с неадекватным человеком может быть комфортно. – А бросить я могу тебя только на кровать, что случится в ближайшем будущем.

От такого смелого замечания я смутилась, не найдя, что сказать в ответ. В день его шестнадцатилетия у нас чуть не случился секс (я, буду честна, не возражала), но остановился Томас, решив, что ещё немного рано. Пожалуй, я точно не буду спорить с ним в этих вопросах: он казался мне куда более взрослой и рассудительной личностью, чем являлась я. Возраст не стоял между нами в плане развития. И я не мучала себя вопросом отстаю ли я в развитии, или мой любимый опережает ровесников.

Спустя столько месяцев отношений меня наконец-то приняли его друзья. Во многом поспособствовал Дэниэл – он пользовался авторитетом среди гриффиндорцев. Да и, учитывая мой безбашенный характер, я быстро вписалась в шумный коллектив. На все вопросы почему я не в Гриффиндоре, я пожимала плечами, прекрасно зная ответ на этот вопрос, вспоминая свой долгий и трудный мысленный разговор со шляпой.

В конце-то концов, почему мы живём в столь стереотипном обществе?

Гриффиндорцы – храбрейшие среди храбрейших.

Слизерин – хитрейшие среди хитрых.

Рейвенкло – умнейшие среди умных.

Хаффлпафф – добрейшие среди добрых.

Всё эти стереотипы неоднократно опровергались студентами каждого из факультетов. Поэтому бессмысленно начинать спор сейчас.

Я улыбнулась Томасу после нескольких минут молчания, поняв, что он всё ещё ждёт хоть какой-то мой ответ. Я усмехнулась. А чего он ещё может ждать от меня, кроме как подвоха? Молчание – разрыв шаблона моего поведения. Конечно же ему не привычно.