Дневник русского украинца: Евромайдан, Крымская весна, донбасская бойня
Шрифт:
Да, Крым терпел долго – не выдержал. Украинское государство ему в этом хорошо подсобило. Насколько же сильно оно ненавидело своих граждан, что те так возненавидели его?
Крым всё больше становится российским. И не Путина, не Аксёнова, не Януковича надо благодарить за это. Евромайдан – ему спасибо. Постарались так постарались.
Крым, которого больше нет
Накануне референдума
14.03.2014
Только и разговоров, что о войне в Крыму. Россияне ломят – гнутся украинцы. Украинцы ломят – гнутся россияне. Кто-то обязательно ломит, и кто-то обязательно гнётся. Это, пожалуй, единственное, что можно утверждать наверняка. Всё остальное
На деле же всё выглядит несколько иначе. Ни бэтээров, ни танков, ни российских и украинских солдат на улицах города. Никто не стреляет, не взрывает. Точно война не с нами и не у нас. Она там, на периферии и в медийном пространстве.
У здания севастопольской госадминистрации – регулярно от силы полсотни человек. Собственно, только они и еще полевая кухня у Дома Москвы сигнализируют, что в городе-герое всё не так, как год или два назад.
В Симферополе в сотнях метрах от митингующих покупаешь самсу у татарина, мирно беседуешь с ним, а тебе звонят родственники, друзья из Москвы, Киева, Санкт-Петербурга, кричат в трубку: «Что там у вас? Война? Татары бьют русских!» И ты невольно смотришь на продавца самсы уже по-другому, а рядом всё те же люди, улыбаются, смеются.
Но, наверное, дома их, как берсерков, охватывает ярость, и они, мутируя в синтез Александра Бушкова и Стивена Кинга, бросаются нагонять страсти. По телефону, на форумах, в социальных сетях. Чем кровавее, чем братоубийственнее – тем лучше. И ежедневная игра в страшилки, пожалуй, сводится лишь к одному – где-то что-то происходит. Скажи конкретнее? Ну, я не знаю. И не объяснить, что те бэтээры, которые демонстрируют по ТВ, ездят по бухте Казачьей вот уже 10 лет.
Люди верят в войну. Люди хотят войны, потому что она представляется им вот такой – пассивной, удалённой, их не касающейся. Всё логично. Их готовили к этому десятки лет, убеждая, что россияне и украинцы слишком разные, а главное – им есть что делить. И в тлетворной среде, где иммунитет здравого смысла был сведен к нулю, Евромайдан стал тем вирусом, что превратил вяло текущую хроническую болезнь в острый, возможно, смертельный приступ. Инфицировав людей на центральной площади Киева, он разнесся по городам и регионам, попав на благодатную почву уставших, обозлённых, разочарованных украинцев, замученных рабской жизнью.
Вот только жизнь эту они отчасти сами себе создали, перекроив реальность в 1917-м, затем в 1991-м и 2004-м, а теперь – в 2014 году. Само собой ради благих, высоких идей. Но по факту – что дальше? Когда Януковича нет, когда «москалям» указали на их место. Стало ли лучше? Сейчас, когда Украина в буквальном смысле разваливается на части.
Ведь мнения других украинцев, тех, кто был не готов к перевороту, тех, кто не страдал русофобией и настороженно относился к европейским ценностям, никто не спросил. Более того, непрерывно подчёркивал, что мнения этого априори быть не может. Мы тут революцию делаем, а вы в сторонке постойте и рты закройте; потом спасибо скажете, когда начнем объяснять, как вам жить.
Потому меня удивляют те, кого удивляет поведение Крыма. Простите, но это напоминает реакцию мужа, который гнобил, унижал жену, мало того, во время скандалов аки мантру повторял «не нравится что – вали к бывшему», а теперь изумляется, почему она и правда хочет к этому самому бывшему.
Ведь для части украинцев Янукович – по-прежнему законно избранный президент. Нравится он или не нравится – к делу не относится. Для них то, что произошло в стране, – переворот, неважно, в какую обёртку он был завёрнут, а значит, новое правительство нелегитимно.
Простые, ясные вещи, с которых надо было начинать диалог. Но между Киевом, Севастополем и Симферополем не было сказано ни слова. Янукович покинул Украину в ночь с 22 на 23 февраля. Тогда же было сформировано новое правительство. До начала марта никто из его
Вместо этого крымчан дразнили на расстоянии. Поставим на колени, отдадим 5 миллионов русских под суд, отменим советское наследие – это не крики малолетних националистов, а заявления политиков, олицетворяющих власть. Да, имея таких патриотов, стране и врагов не надо. Они сделали всё, чтобы Крым захотел отделиться от Украины, взяв на вооружение евромайдановский опыт в ставке на беспроигрышную национальную идею.
Тут же появились униженные и оскорблённые, закричавшие, что все годы незалежности их притесняли. Да, украинская власть насаждала свои законы, свой язык, свою историю и культуру, но, будем откровенны, в Крыму как говорили, так и говорят на русском. Другой вопрос, что знать язык своей страны её гражданин обязан. Глупо, получив, например, паспорт Германии, кричать, что немецкий учить не собираюсь и вообще всей душой его ненавижу. Нынешние же крымские трибуны действуют именно так.
И в срывании украинских флагов с государственных зданий, замене их на российские нет принципиального отличия от того, что происходило на Площади Независимости месяцами ранее. Чем толпа, скандирующая антиукраинские лозунги в Севастополе и Симферополе, отличается от тех, кто в Киеве декларировал русофобию? Лишь тем, что не первой развязала войну. Но и на евромайдане всё стартовало мирным протестом, а закончилось «убивай приспешников власти, всех тех, кто не с нами».
Новый Крым случился тогда, когда аэропорты заняли вежливые люди с автоматами. В контексте уголовной ответственности для русских жителей Крымы, списков «врагов народа», «поездов дружбы» это было логично. Так началась пресловутая война, о которой все знают, но никто её толком не видел. А дальше всё просто, ради того и затевалось: либо ты – врага, либо враг – тебя. Главное – определиться, кто враг. Не можешь – тебе помогут. Будут агитировать, стращать.
Оттого и торопятся с референдумом новые власти Крыма, перенося его с 25 мая на 30-е, а после – на 16 марта. Ведь для людей главное сейчас – не с кем жить, а чтобы война, начатая не ими, скорее закончилась. Они не будут вдаваться в подробности выбора: принять Конституцию 1992 года, став автономией, или присоединиться к России. Думать об этом станут лишь те, кто не хочет ни первого, ни второго. А таких достаточно.
Как Евромайдан родил протест, так и нынешняя крымская революция – её напор, скорость, безальтернативность – плодит несогласных. Их мнение не доминантно, но оно есть. Разговоры о том, что Крым жуть как хочет в Россию, – прежде всего разговоры на эмоциях. И это не совсем то желание, что присутствовало в 1990-х, когда написанное едва ли не на каждой стене «Крым – Россия» воспринималось как догма. Появилось новое поколение (не возрастное – мировоззренческое), с одной стороны, не помнящее прежнего родства, а с другой – подходящее к вопросу практично: что даст нам Россия?
Кто в новом российском Крыму обеспечит воду, газ, электричество? Кто выплатит зарплату, если центральные офисы большинства компаний находятся в Киеве? Кто возьмёт на себя пенсии и пособия? Кто приедет в туристический сезон? Не превратится ли Крым в отрезанный ломоть? Что делать с татарами, глава меджлиса которых попросил НАТО ввести войска? Что делать с украинцами, скандирующими «с нами Вашингтон, Лондон, Берлин»?
Пока что российский Крым – лишь прожект наподобие моста через Керченский пролив. Прожект, требующий конкретики и ответственности от каждого участника. Он может состояться, но это, прежде всего, вопрос долгосрочной перспективы. И это тоже война, но война с самим собой. Крым же украинско-националистический – коллапс, непонимание и отмщение за вежливых людей с автоматами и российские флаги. Ведь «поезда дружбы» всё еще готовы отправиться в путь.