Дневник Серафины
Шрифт:
У барона вид насупленный, советник ругает племянника и пугает могущими воспоследовать неприятностями, мама в отчаянии ломает руки. И все сходятся в одном: теперь свадьба неминуема.
И этот человек, вызывающий у меня омерзение, которому я жажду отомстить, должен стать моим мужем! В оправдание своего поступка он твердит, что обезумел от любви. Но это не любовь, а буря, шквал, несущие разрушение и гибель. Я боюсь его. Он зверь, а не человек…
Эскапада, потребовавшая от него напряжения всех сил, так изнурила его, что он слег в постель. Дядя и три лекаря неотлучно дежурят возле него, — он не должен умереть, прежде чем не обвенчается со мной. Ах, какой
Даже подумать об этом страшно…
У мамы произошло неприятное объяснение с отцом: он домогался свидания со мной и, получив отказ, страшно Рассердился.
Когда я вернулась и лежала в постели, он пришел опять, и мне удалось подслушать их разговор.
— Могу я, наконец, увидеть свою дочь? — спросил он дрожащим от гнева голосом. — По какому праву налагаете вы запрет на свидание отца с родной дочерью?
— Серафина была больна.
— Тем паче мне должно было ее видеть.
— Она лежала в горячке.
— Неправда! — в ярости вскричал отец. — Я убежден: тут кроется другое. Вы хотели расстроить мои планы… Мама молчала. Отец ходил по комнате.
— Объясните, что все это значит?
— Хорошо, не стану скрывать от вас правду, — запинаясь, начала мама. — Серафины не было в городе… Пан Оскар, влюбленный в нее до безумия, осмелился…
— Что?! — закричал отец. — Как же вы не устерегли ее?
— Он похитил ее у меня на глазах и… увез. Мы три дня искали ее…
— А сама она как могла допустить до этого? Хорошо вы ее воспитали, сударыня, нечего сказать!
— Прошу не оскорблять меня! Серафина тут ни при чем. Во всем виноват влюбленный безумец, который чуть не поплатился за это жизнью. Понимаете, — прибавила мама, — теперь только замужество спасет ее от позора.
Папа иронически засмеялся.
— Ловко подстроено! Мы, мужчины, младенцы в сравнении с вами… Где нам тягаться с дамами! Мне бы никогда не пришло в голову подбить генерала похитить Серафину.
— Как вы смеете подозревать меня!
Судя по звуку, папа, должно быть, расшаркался перед мамой. Наступило непродолжительное молчание.
— Ну а сейчас вы разрешите мне повидать дочь? — уже спокойно спросил папа.
Мама открыла дверь в комнату, где я лежала на кровати.
— Бедное дитя, — проговорил папа, склонясь надо мной, — несчастная жертва…
Когда мы остались вдвоем, он посмотрел на меня так, словно хотел что-то сказать и не решался. Но, убедясь, что мамы нет в комнате, он зашептал мне на ухо:
— Мне от души тебя жалко! Очень жалко! И хотя то, что произошло, непоправимо, скажи чистосердечно… Признайся мне, если ты предпочитаешь генерала, — он, по крайней мере, человек, а не свинья, как этот идиот, — так вот, если ты согласна, я поговорю с ним. Мы с ним приятели, человек он просвещенный, без предрассудков и, невзирая ни на что, женится на тебе.
— Нет, милый папа, это невозможно, — сказала я, глядя ему в глаза. — Меня скомпрометировали…
— Кто? Этот идиот, который тебя увез. Генерал — un homme du monde, un galant homme [51] , он все поймет и женится.
51
светский
У меня голова шла кругом.
— Нет, папа! Против судьбы не пойдешь! — тихо сказала я.
Опустив голову, он еще некоторое время посидел молча около меня, потом вскочил, прошелся несколько раз по комнате, не говоря ни слова, пожал мне руку и, не прощаясь с мамой, схватил шляпу и, хлопнув дверью, исчез.
В дверях моей комнаты тотчас появилась мама.
12 июля
Волей-неволей пришлось встать, — сегодня наша помолвка. Видеть его не могу, до того он мне гадок, но ничего, я отомщу ему, когда стану его женой! Папа прийти отказался. При обручении присутствовали: барон, тайный советник, экс-банкир, пани Целестина, Мостицкая с дочкой и Флора.
Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулась своему виду.
Треволнения последних дней отразились на мне так, словно я постарела за эти несколько суток. Адель поверила в мою болезнь и сокрушается, что ей не позволили ухаживать за мной. А Флора посмотрела на меня пристально и поджала губы, видно, догадывается о чем-то. Может, по городу уже разнесся слух… может, всем известно. От этого недоумка всего можно ожидать… А что, если он похвалялся своими подвигами?
В остальном они держались безукоризненно. И хотя ври обручении делать подарки не принято, Оскар преподнес мне прелестное жемчужное ожерелье с бриллиантом. Флора говорит, оно не меньше тысячи гульденов стоит. А к нему еще — браслет, брошь и серьги…
Советник презентовал от себя часики, un amour de petite montre [52] на изящной цепочке. И откуда у экс-наместника, у чернильной этой души, всю жизнь имевшего дело с циркулярами да чиновниками, столько вкуса?
Мама устроила по этому случаю ужин.
В Карлсбаде все только и говорят о моей помолвке.
Свершилось… скоро я буду госпожой Гербурт…
Vogue la galere!.. [53] Не пришлось бы только потом по примеру мамы говорить: «Mais qu'allait-il faire sur cette galere?» [54]
52
прелестные часики (фр.).
53
Будь что будет. Букв.: плыви, моя ладья! (фр.)
54
А он как в эту ладью попал? (фр.) Перефразированное выражение из комедии Мольера «Проделки Скапена».
13 июля
Флора о чем-то догадывается и посматривает на меня с насмешкой. Но я не выдам ей свою тайну. Кажется, она завидует мне. Адель молчит, и в ее взгляде я читаю сострадание. Это мне тоже неприятно… Я не считаю свою участь достойной сожаления. Мама целыми днями наставляет меня, поучает, как держать его в повиновении. Я и сама понимаю, что от этого зависит мое благополучие.
Он вызывает во мне невыразимое отвращение, а отделаться от него нет никакой возможности, — так и липнет ко мне, навязывается со своей любовью. Хорошо еще, что мама вняла моей просьбе и не оставляет нас наедине.