Дневник Влада Жирковийского
Шрифт:
– Ну и зря. Психически невменяемые ублюдки могут досадить гораздо больше, поверь. Ладно. Сиди тут. Я пойду один. Стих я наизусть помню - как-нибудь справлюсь. Жди пять минут, потом сматывайся.
Молча смотрим в глаза друг другу.
– Даже не попытаешься меня остановить?
– Мрачно уточнил Слава.
– Я... я пытался подобрать слова благодарности.
Парень тяжело вздохнул и пошел наверх один. Без меня.
А я смотрел ему вслед и тихонько крестил напоследок.
Сижу на кухне, пью чай и слушаю тишину. Слава понимается по лестнице, а я представляю какой станет моя жизнь без него. Без этого психа со склонностью к
– Слава!
Кидаюсь следом, но, споткнувшись о край пледа, падаю на пол, проехавшись по нему подбородком.
Меня поднимают, отряхиваю, стучат по плечу и тепло улыбаются в ответ. Не сразу понимаю, что все это время он стоял за стенкой и ждал когда я опомнюсь. Но даже обижаться уже не получается, а потому я только вымученно улыбаюсь в ответ и иду следом, прижимая к груди плед и надеясь на лучшее.
Ребенок сидел на потолке и смотрел на нас. Сидел по-собачьи, упираясь в потолок руками. И ее огромный бант находился чуть выше моей головы.
– Главное - не отводи взгляд.
– Прошептал Слава.
Сжав зубы, смотрю в холодные, словно ледяные, глаза, черная радужка которых становится все шире и шире, пока не закрыла белки полностью. Рот ее медленно начинает растягиваться в улыбке. На ощупь, хватаю Славу за руку и сжимаю пальцы что есть силы, стараясь внимательно слушать стих изгнания, зачитываемый вслух.
Девочка улыбается все шире и шире, пока уголки губ не достигают ушей. Потом она открывает рот, разделяющий ее голову надвое, и что-то говорит. Но сердце колотиться так громко, что я даже Славу слышу с большим трудом.
Как медленно н читает. Как медленно-то. Ребенок каким-то невероятным кульбитом спрыгивает на пол, все это время не отрывая от меня взгляд. Встаёт. И медленно идет ко мне. Отступаю назад. Она делает еще шаг, я снова иду назад. Слава вынужден следовать за мной, так как его руку я и не думал отпускать.
Глаза девочки раскрываются все шире. Она уже не говорит, а визжит. С трудом различаю свое имя. Бантик падает на пол, осыпаясь пеплом. Тонкое платьице сползает с плеч вместе с кожей. Мне страшно. Но она все шагает, теряя одежду, кожу, мышцы, органы - падающие на пол вокруг нее с каждым новым шагом. В воздухе разносится смрад и слышны чавкающие звуки шагов.
– С-слава....
Пальцы одеревенели. Я уже не понимаю: держу ли его вообще. И рядом ли он. Но внезапно ребенок останавливается. Не сразу понимаю, что я покинул комнату, а ребенок сделать этого не может - застыв у порога. Уже различаю слова Славы. Кажется, он дочитает последнюю строчку. Скелет, оставшийся от ребенка ярко вспыхивает и огонь пожирает ее целиком, проглатывая кости и оставив только пепел, осыпавшийся на пол.
Тишина. Сердце бухает в груди.
– Влад!
– Рявкнули на ухо.
Медленно поворачиваю голову и смотрю в разъяренные глаза друга.
– Руку пусти, гад!
Перевожу взгляд на пальцы. С трудом их разжимаю. Славка выматерился и скинул куртку. На руке остались медленно багровеющие следы пальцев. Надо же. Даже не думал, что так силен.
Потом тишина, темнота. Кажется, я упал в обморок.
Суббота 27 декабря
10:21
Сижу в машине. Меня укачивает на ухабах, ремень безопасности плотно фиксирует на сиденье, а за окном мелькают однообразные деревья, изредка перемежающиеся кустарниками. Серое небо покрыто пеленой облаков, не давая увидеть солнце. Птиц нет. Никого нет. Зато так спокойно и уютно ехать в машине под завывающие крики рамштайна.
Хмуро поворачиваю голову к Славе. Тот что-то напевает себе под нос, одновременно дымя огромной черной сигарой и довольно изучая путь впереди.
– Потише нельзя?
– Меня банально не услышали.
– СЛАВА!!!
Он повернул голову, подмигнул мне и прибавил громкости. А у меня нервы. У меня стресс. Я недавно едва не умер от остановки сердца. Короче, я открыл окно, выдернул магнитолу и выкинул ее наружу.
Тишина. Покой. Слегка мешает только визг тормозов и брошенное вперед тело. Мое, к слову. Которое мужественно удержали ремни безопасности.
12:32
Магнитола сломана. У меня не хватает зуба мудрости и присоски с зубами спереди. Глаз тоже подбит, но и Слава получил сапогом под ребра, пока я отбивался, барахтаясь на сиденье, и только сильнее запутываясь в этих ремнях.
Мы снова едем. В полной тишине. И даже выбитые зубы не мешают широко улыбаться и изучать окружающий пейзаж.
– Ты хоть знаешь сколько она стоит?!
– Неа.
– Да тебе столько за всю жизнь не заработать!
– Жато тихо.
– И зубы тебе еще вставлять.
Пожимаю печами. Эта проблема в данный момент меня мало заботит.
– Вот ежели б был кто другой...
– Я решил пойти на етинопорштва.
– Куда?
– Щерес пару мешяцев не ты меня, а я тепя пить пуду.
– Ну-ну. Что-то в прошлый раз ты оттуда быстро свинтил.
– Так то в прошлый. Я тогта умирал. А теперь я шить буду, тело так и сощится энеркией. Так што ушти, к тантишту шледующим итешь ты.
– Как скажешь - Усмехнулся Славка и выбросил в окно грязную магнитолу, которая так и не заработала.
Вторник 30 декабря
Очень болят зубы. Мне их все-таки вставили. Боль была... адская. Татуировка на таком фоне казалась рисунком, набитым фломастером на паролоне. Зато какая теперь у меня улыбка... на фоне татуировки это просто нечто.
31 декабря, среда.
10:04
Знаете, новый год - прекрасный праздник. Я бы даже сказал, что это время, когда должны сбываться мечты. И вот конкретно именно сегодня я встал и понял, что мои желания должны начать сбываться уже сейчас, а не когда-то там в отдаленном будущем. В конце концов, я не хочу в восемьдесят лет трясущимся старичком бегать по Багамам и счастливо улыбаться местным красоткам. Да и на американские горки в Диснейленде подняться не даст давление, артрит и три инсульта в очереди. А потому я встал, я распахнул окна, я... я замерз и закрыл их обратно. Так. Кот. Сидит у ног и орет тоскливо на одной ноте. Что ж, начнем с его пожеланий, благо они у него всегда однотипные.