Дневник. Начало
Шрифт:
Не улучшало мое настроение и то, что вечером у меня не хватало сил и времени, чтобы принять душ, и спать я ложился с грязной башкой, пропитанной парами канализации. А утром я мыл голову, и ходил половину дня с мокрыми сосульками. Так и получилось, что волосы у меня в первой половине дня мокрые, а во второй грязные. Однажды я применил высушивающее заклятие к своим волосам и чуть не упал рядом с зеркалом, когда увидел, что моя прическа стала походить на Поттеровскую. Нет уж, пускай сохнут естественным образом. Интересно, похоже Поттер тоже по вечерам душ не принимает, а утром использует это заклятие. Ну не могут волосы расти так от природы! Чем он таким по вечерам занимается, раз не может в душ сходить. Стоп. Трансфигурацией. С братишкой Поттером у нас оказывается одинаковые проблемы, только его учитель
Этот сумасшедший ритм настолько выбил меня из колеи, что когда Малфой подошел вечером и сказал, чтобы я собирал вещи, так как мы вместе едем в Малфой — Мэнор на Рождественские каникулы, я даже не удивился. Когда я уже паковал чемоданы, до меня дошло: куда мы едем? На мой гневный вопль, староста отреагировал невозмутимо и спокойным ровным голосом сообщил, что моя мама разрешила мне провести каникулы с моим школьным приятелем в его доме. То ли меня Слизерин совсем доконал, то ли провалы в памяти какие, но я не помню двух вещей: чтобы мама мне что-то подобное разрешала и чтобы у меня были школьные приятели. Также Малфой сообщил, что написал письмо от моего имени маме и попросил это самое разрешение. Так, кажется, я знаю на ком я опробую свою Сектумсемпру. Взмах палочкой, и спустя секунду Малфой висел под потолком гостиной вниз головой. Вопль: «Сними меня отсюда!», — быстро вывел меня из оцепенения, и я бросился записывать свое творение в злополучный учебник. Там от зелий скоро уже ничего не останется. Только тогда, когда я записал подробно это вновь созданное заклинание, я соизволил спустить своего «приятеля» обратно, наивно поинтересовавшись, что друзья же на такое не обижаются? Малфой на удивление быстро взял себя в руки. Вот что значит аристократическая выдержка!
И вот сейчас я сижу в своей комнате, то есть она закреплена за мной до конца моей жизни. Малфой старший мне так об этом и сказал.
В Малфой-мэноре мне нравится все, кроме самих Малфоев. Стильненько так, эльфы услужливые, наших так не допросишься что-либо сделать. А эти прям под ноги кидаются и головой об стену биться начинают, если им занятие не придумаешь. Единственный человек, с которым я мог общаться была Нарцисса. Светленькая такая. Я наверно вызывал в ней материнские чувства, потому что она могла возиться со мной часами. Или я тоже единственный, общение с кем ее не удручало? Меня только поначалу напрягало, что она Блек. Но она пояснила, что в семье не без урода, коим является ее кузен Сириус, окончательно этим меня успокоив. Рождество прошло скучно, слишком чопорно. Я получил огромную кучу подарков. Особенно меня порадовал подарок от крестного. Две пары шерстяных носков, с вышитыми на них алхимическим колбами, меня растрогали до умиления. Неожиданностью стал подарок от Лили Эванс. Я даже не сразу вспомнил кто это такая. Путем неимоверного напряжения единственной, не замученной Учителем, извилины, я сообразил, что это та девчонка, которая вечно сидит со мной на уроках. Она прислала мне довольно любопытную книгу, о растениях африканского континента. Оценив по достоинству ее подарок, я решил, что будет свинством ничего не подарить взамен. Я как раз рассуждал о том, куда деть золотое перо, подаренное Люциусом. Решив две проблемы одновременно: куда деть перо, и что подарить Эванс, я привел подарок в первоначальный вид, предварительно убрав карточку со своим именем. Проводив сову прощальным взглядом, я почему-то вспомнил об Учителе и решил сделать подарок МакГонаглл. Она же такая добрая. Недолго думая, я вызвал домовика и попросил его трансфигурировать заколку для галстука с листком чертополоха, подаренную мне Малфоем-старшим, в брошь. Нет, я конечно и сам мог бы, но этот поганый запрет на магию вне стен школы... Завернув получившуюся брошь в ту же обертку, я отправил ее моему любимому преподавателю.
На следующий день после Рождества мы наконец-то отправились в Косой переулок, выкупать «бесценный» футляр. Я был, наверное, последним, кого хотел видеть продавец. Сначала он пошел в отказ. Типа ничего не видел, ничего не знает, ни в чем не участвовал. Затем Малфой поставил меня на прилавок, я даже возмутиться не успел, и попросил продемонстрировать палочку. Я еще переспросил, мне нужно показать всю ее мощь или обойдемся внешним видом? Продавец уже
— Люциус.
— Фенрир, мистер Риддл, — пожал обоим руки Малфой.
— Что ты здесь делаешь, да еще в компании столь юного джентльмена?— в голосе явно прослеживались шипящие нотки.
— Возникла небольшая проблема. В трудный момент свой жизни младшекурсник НАШЕГО факультета, кстати, имеющий очень древнее и благородное происхождение по материнской линии, — ага, знал бы ты кто мой папа, — попал в неприятную ситуацию. Одна из семейных реликвий была продана этому милому господину. Но в результате сделки они были жестоко обмануты. Я, как староста Нашего факультета, решил восстановить справедливость. Мы же не бросаем СВОИХ в беде, — во время его монолога этот странный господин рассматривал меня, как один из представленных на витрине товаров. Затем он медленно повернулся в сторону продавца и мягко спросил:
— А что, с восстановлением справедливости возникли какие-то проблемы?
— Н-н-нет, что вы, Господин, — проблеял продавец и скрылся в подсобке.
— Ну тогда, до вечера, Люциус, — попрощался тот, кого представили Риддлом. И выходя из магазина, он умудрился потрепать меня по волосам. На редкость неприятные ощущения.
Продавец быстро притащил футляр, и еще быстрее оформил сделку. Люциус прижал к груди свое долгожданное приобретение, а я чувствовал лишь рвотные позывы. С недавних пор все, что связанно с Салазаром Слизерином вызывает у меня стойкое отвращение.
Когда мы вернулись в поместье у Люциуса проснулись зачатки совести. Некстати так. Он часа два допытывался у меня, что он мне должен. Ну вот не понимаю я ценности этой коробки! Поэтому, чтобы он отвязался, я сказал, что он должен мне желание. Магический контракт оформил его отец, который судя по виду, был очень доволен заключенной сделкой. Еще бы, не его же за домовика подписали.»
Дочитывая эту запись, Перси все больше раздражался. Ему надоело, что его речь заглушают всхлипывания МакГонаглл, которая крепко вцепившись в брошь с листом чертополоха, постоянно лепетала что-то, похожее на «мой милый мальчик, как я могла усомниться в тебе».
— Что, Эйлин, из трех полученных писем одно оказалось Малфоевским? — со смешком спросил Альбус.
— Заткнись, Дамблдор, — рявкнула Эйлин.
— Что, их было всего два? — уточнил Директор
— Альбус, если ты сейчас не заткнешься, я тебя убью! И меня не остановит Азкабан!
— Ой, боюсь-боюсь, как именно убивать будешь? Горло перегрызешь? Или пилочкой для ногтей насмерть затыкаешь?— похоже, директор отошел уже от первого потрясения и теперь просто наслаждался.
Их перепалку прервал вопль Малфоя:
— Этот поганец что, все мои подарки передаривал своим подружкам?
— То есть все два? — уточнил Дамблдор.
— Почему два? — опешил Малфой.
— Люциус, те бутылки виски не считаются. Вы же их потом честно на пополам распивали.
— Так ты еще и моего сына спаиваешь?! — закричала Эйлин.
— Ага, его споишь.
— Так, виски, подарки, девочки. Это вы сами как-нибудь разберетесь. Вы мне лучше скажите, он действительно встретил Того-Кого-Нельзя-Называть в двенадцать лет? И почему он ему не понравился? Это же невозможно было от Него скрыть.
— Нет, миледи, что вы. Это был приезжий циркач со своей комнатной собачкой! — вспылил Малфой. — Невозможно скрыть? Да он двадцать лет с легкостью скрывал, что Дамблдор его крестный, всю жизнь, что он темный маг и был учеником самого Слизерина. А помнишь то утро, Паркинсон, когда вы проснулись на полянке, в обнимку с аврорами, помнишь? Мы тогда выяснили, что виновато во всем ведро с коноплей, которую чья — то щедрая рука в костер швырнула. Теперь я практически уверен в том, чья это была рука!