Дневник
Шрифт:
И Хэрроу кивнул. Он сказал:
– Это значит, что мы наконец перестроим гостиницу.
Мистина хипповая мамаша частенько говаривала: это типично американская мечта – отгородиться от всех деньгами. Посмотри на Говарда Хьюза [35] в его пентхаусе. На Уильяма Рэндолфа Хёрста [36] в Сан-Симеоне. Взгляни на «Билтмор». На все эти роскошные загородные дома, где богачи живут в добровольном изгнании. Все эти рукотворные эдемы, куда мы прячемся. Когда эдемы
35
Говард Роберт Хьюз (1905–1976) – американский предприниматель, финансист, кинопродюсер. В 70-е гг. считался богатейшим человеком в мире. В старости вел жизнь затворника, не брился и не стригся.
36
Уильям Рэндом Хёрст (1863–1951) – американский газетный магнат. Стоял у истоков «желтой» прессы.
– Возьми любое крупное состояние, – говаривала мамаша, – копни поглубже и обнаружишь, что поколение-два назад ради него была пролита кровь.
Говорилось это явно затем, чтоб их жизнь в трейлере не казалась такой убогой.
Детский труд в рудниках и на мельницах, говорила мамаша. Рабство. Наркотики. Биржевые махинации. Разрушение природы, сплошная вырубка, отходы производства, истощение почв. Монополии. Заразные болезни. Любой капитал вырастает из какой-нибудь мерзости.
Невзирая на мамашины речи, Мисти верила, что ее ждет светлое будущее.
Подъехав к больнице, Мисти паркуется и с минуту сидит в машине, глядя вверх на третий ряд окон. На окно Питера.
На твое окно.
В последнее время Мисти хватается за все, мимо чего проходит, – за дверные рамы, стойки баров, столы, спинки стульев. Чтоб не упасть. Мисти не может поднять голову от груди больше чем на 45 градусов. Каждый раз, когда она выходит из своей комнаты, ей приходится надевать темные очки, так сильно свет режет глаза. Шмотки на ней висят и колыхаются, как будто под ними ничего нет. Ее волосы… на расческе их больше, чем на Мистином черепе. Любой ее старый пояс можно дважды обернуть вокруг талии.
Тощая красотка из испанской мыльной оперы.
Глаза ее, ввалившиеся и налитые кровью, отражаются в зеркале заднего вида; Мисти – вылитый труп Паганини.
Перед тем как выйти из машины, Мисти кладет на язык очередную пилюлю из зеленых водорослей и запивает пивом из банки; голову тут же пронзает боль.
Сразу за стеклянными дверями вестибюля ждет детектив Стилтон, наблюдая, как Мисти плетется через автостоянку. Мистина рука хватается за каждую машину для равновесия.
Пока Мисти взбирается по ступенькам парадного хода, рука вцепляется в перила, тащит вперед.
Детектив Стилтон распахивает дверь и говорит:
– Вид у вас неважнецкий.
Это из-за мигрени, говорит ему Мисти. Может, все дело в красках. Красный кадмий. Титановые белила. В некоторых масляных красках содержится до черта свинца. Или меди. Или окиси железа. Что еще хуже, большинство художников имеют привычку обсасывать кончик кисти, чтоб была поострее. В художественном колледже тебе постоянно твердят о Винсенте Ван Гоге
Хрупкость запястий и лодыжек – верный признак свинцового отравления.
Все – автопортрет. В том числе твой мозг, вынутый при вскрытии. И твоя моча.
Яды, наркотики, заразные болезни. Вдохновение.
Все – дневник.
Для протокола: детектив Стилтон все это записывает. Каждое слово, которое она бубнит.
Мисти стоит заткнуться, пока Табби не упекли в федеральный приют.
Они регистрируются у женщины, сидящей за столом у входа. Расписываются в журнале посещений и получают пластиковые бэджики, которые пристегивают к груди. На Мисти красуется одна из любимых Питеровых брошек, здоровенная шутиха из желтых стразов, камешки все побитые и мутные. С некоторых амальгама слезла, они не блестят. С тем же успехом это могли быть осколки бутылок с помойки.
Мисти пристегивает пластиковый бэджик рядом с брошкой.
И детектив Стилтон говорит:
– Старая, видать, штука.
И Мисти говорит:
– Мой муж ее мне подарил, когда мы только начали встречаться.
Они стоят и ждут лифт. Детектив Стилтон говорит:
– Мне будут нужны доказательства, что ваш муж находился здесь последние сорок восемь часов.
Он переводит взгляд с мигающих номеров этажей на Мисти и говорит:
– И вам скорее всего предстоит отчитаться о своих передвижениях за тот же период времени.
Лифт открывается, они входят внутрь. Двери закрываются. Мисти нажимает кнопку третьего этажа.
Оба разглядывают двери лифта, и Стилтон говорит:
– У меня ордер на его арест. – Он хлопает грудь своей спортивной куртки, как раз где внутренний карман.
Лифт останавливается. Двери разъезжаются. Они выходят.
Детектив Стилтон открывает записную книжку, читает в ней и говорит:
– Вы знаете людей, живущих в доме 346 по Вестерн-Бэйшор-Драйв?
Мисти ведет его по коридору, говоря:
– А я должна?
– В прошлом году ваш муж сделал для них кое-какую работу.
Сгинувшая прачечная комната.
– А жителей дома 7856 по Норсерн-Пайн-роуд? – говорит Стилтон.
Пропавший без вести бельевой шкаф.
И Мисти говорит «да». Разумеется. Да, она видела, что Питер там натворил, но нет, хозяев она не знает.
Детектив Стилтон захлопывает записную книжку и говорит:
– Прошлой ночью оба эти дома сгорели. Пять дней назад сгорел еще один дом. Перед этим то же самое произошло еще с одним домом, в котором ваш муж обновлял интерьер.
Во всех случаях – поджог, говорит Стилтон. Все дома, где Питер замуровал письмена своей ненависти, почему-то сгорают. Вчера полиция получила письмо от некоей террористической группы, берущей на себя всю ответственность. «Природоохранный Океанский Террористический Союз». Сокращенно – «ПОТС». Они требуют полностью прекратить застройку побережья.
Идя за ней по линолеуму длинного коридора, Стилтон говорит:
– У «Движения за превосходство белой расы» и «Партии зеленых» – давние связи.