Дневник
Шрифт:
Вообще мама… это было бы ужасное несчастие: при одной мысли я не могу удержаться от слез, какие бы там недостатки я в ней ни признавала.
Она очень хорошая женщина, но она ничего не понимает и не верит в меня… Она вечно думает, что все само собой устроится и что не стоит «поднимать историй».
Чья смерть доставила бы мне еще больше горя, так это – я думаю – смерть тети, которая всю свою жизнь жертвовала собой для других и которая никогда ни минуты не жила для себя, кроме часов, проведенных за рулеткой в Бадене и Монако.
И только мама еще мила с ней; а я – вот уже месяц, что я ни разу не обняла ее и не говорила ничего, кроме
И однако, мысль об этой бедной женщине, вся история которой выражается в одном слове самоотвержение, глубоко трогает меня и я хотела бы быть с ней поласковей. А если бы она умерла… вот человек, который оставил бы по себе бесконечные угрызения в моей душе.
Вот и дедушка, например: он часто выводил меня из себя разными старческими затеями, но нужно относиться с уважением к старости. Мне случалось отвечать ему грубо, а когда он был разбит параличом, я чувствовала такие угрызения совести, что очень часто приходила к нему, стараясь как-нибудь загладить, искупить свою вину. И потом – дедушка так любил меня, что от одного воспоминания о нем я принимаюсь плакать.
Понедельник, 18 июня. Внимание! Дело идет об одном небольшом событии! Сегодня, в одиннадцать часов утра у меня назначена аудиенция корреспонденту «Нового Времени» (из Петербурга), который письмом просил меня об этом. Это очень большая газета, и этот Б. посылает туда, между прочим, этюды о наших парижских художниках, «а так как вы занимаете между ними видное место, надеюсь, вы мне позволите, и т. д.» Ого! Прежде, чем сойти к нему, я оставляю его на несколько минут с тетей, которая предуготовляет мой выход, говоря о моей молодости и всевозможных вещах, могущих благоприятно выставить нас! Он осматривает все холсты и делает заметки: когда я начала? где? различные подробности, примечания… Итак, я художница, которой будет посвящен этюд корреспондента большой газеты.
Это начало, и в то же время – заслуженная награда. Только бы эта статья была хороша; я точно не знаю, какие заметки он там делал, потому что я не расслышала всего, как следует, и это просто возмутительно. Тетя и Дина говорили там… но что? Жду статьи с мучительным нетерпением, а придется прождать добрых две недели… Они особенно налегали на мою молодость!
Четверг, 21 июня. Завтра – раздача наград; мне прислали список наград с моим именем в отделе живописи. Это выглядит довольно хорошо, но я еще колеблюсь, идти ли мне.
Пятница, 22 июня. Божидар уже там с девяти часов. Любопытное это существо: главная черта этой славянской натуры – причудливой, беззаботной – это любовь ко всякого рода неожиданным измышлениям… Впрочем, раз он с кем-нибудь дружен, все его воображение служит прославлению его друзей; он страстно привязывается к людям на некоторое время…
Бедные эти художники!.. Некоторые были очень взволнованы. Люди сорока пяти лет – бледные, растрепанные,
Какой-то скульптор – видный детина, – взяв предназначенный ему маленький футляр, принялся тут же на месте открывать его, невольно улыбаясь счастливой детской улыбкой.
Я тоже была несколько взволнована, глядя на других, и одну минуту мне показалось даже, что будет ужасно страшно подняться и подойти к этому столу. Тетя и Дина сидели позади меня на скамейке, потому что награждаемые имеют право на места для близких…
И вот – прошел этот день награды! Я представляла его себе совсем иначе.
О! В будущем году – завоевать медаль!.. И тогда все пойдет как в каком-то сне!.. Быть предметом восторгов, торжествовать!
Это было бы слишком прекрасно и просто невозможно, если бы я не была так несчастна. Ну, а когда вы получите вторую медаль – вы пожелаете получить большую? Разумеется. А потом – орден? А почему бы и нет? Ну, а потом? А потом наслаждаться результатами своего труда, своих усилий, работать постоянно, постоянно поддерживать себя на известной высоте и попытаться быть счастливой – полюбить кого-нибудь. Ну, да это еще будет видно, это все не сейчас. А если бы я вышла замуж теперь, я стала бы потом, пожалуй, сама жалеть. Но в конце-концов надо-таки будет выйти замуж; только за человека, который серьезно любил бы меня, иначе я была бы несчастнейшей из женщин. Но нужно также, чтобы этот человек хоть сколько-нибудь подходил мне!
Быть знаменитой, известной! От этого все будет зависеть… Нет… рассчитывать на встречу какого-нибудь идеального существа, которое уважало, любило бы меня и в то же время представляло хорошую партию – невозможно. Знаменитые женщины пугают людей обыкновенных, а гении редки…
Воскресенье, 24 июня. Думаю о глупостях, которые я писала относительно Пьетро. Я говорила, что думаю о нем каждый вечер, что я жду его и что если бы он приехал в Ниццу, я бросилась бы в его объятия. И все думали, что я была влюблена, и все читающие подумают, что… И никогда-то, никогда, никогда этого не было. Нет, никогда!.. В минуты скуки, вечером – особенно летним – часто представляется таким счастьем возможность броситься в объятия какого-нибудь влюбленного человека… Мне самой сотни раз представлялось это. Ну, а тогда нашлось имя, которым можно было его называть – Пьетро. Ну, Пьетро, так Пьетро! А тут еще фантазия называться племянницей великого кардинала, который мог сделаться папой… Нет, я никогда не была влюблена и никогда этого теперь уже не будет. Теперь, чтобы понравиться мне, человек должен быть таким возвышенным; я так требовательна! А просто влюбиться в какого-нибудь хорошенького мальчика – нет, этого уже никогда не может быть.
Четверг, 28 июня. Минутами мне кажется, что этот бесконечный дневник содержит сокровища мысли, чувств, оригинальности. Я изливаюсь в него вся – вот уже столько лет. Это просто потребность – без всякой задней мысли, как потребность дышать. Но прежде всего надо найти покой, выйдя замуж, чтобы не висела надо мной эта забота. И тогда всем существом отдаться работе…
Вторник, 3 июля. Картина нейдет; такая тоска. И вообще ничего утешительного!!!
Вот наконец и статья «Нового времени». Она очень хороша; но несколько конфузит меня, потому что в ней сказано, что мне всего девятнадцать лет, тогда как в действительности больше, а на вид и того больше. Но эффект в России будет очень велик.