Дневник
Шрифт:
Стул плюшевый, темно-синий, а вместо фона бархатная драпировка. Фон и стол очень хороши. Голова в trois quarts. Волосы восхитительные, белокурые, золотистые, как у Дины, распущены; они обрисовывают форму головы и полузаплетенные падают по спине. В половине четвертого приехали m-r и m-me Гавини.
– Мы подумали, что надо посмотреть картину Мари, прежде чем ее увезут. Ведь это отъезд первенца.
Славные они люди. M-r Гавини в карете проводил меня во дворец Промышленности, и два человека понесли холст. Меня бросало то в жар, то в холод, и мне было страшно, словно на похоронах.
Потом эти большие залы, огромные залы со скульптурой, эти лестницы –
Это мой первый дебют, независимый, публичный поступок! Чувствуешь себя одинокой, словно на возвышении, окруженном водою… Наконец, все сделано, мой номер 9091 «Mademoiselle Mari-Constantin Russ». Надеюсь, что примут. Послала Тони свой номер.
Пятница, 26 марта. Сегодня исповедовались, завтра будем причащаться.
Наш священник исповедует, как ангел, т. е. как умный человек: несколько слов, и все кончено. Впрочем, вы знаете мои взгляды на это. Я давно бы умерла с отчаяния, если бы не верила в Бога.
Среда, 31 марта. Я совсем разбита! Следовало послушать Тони и отдохнуть. Поеду надоедать Жулиану, которому я дала следующую подписку: «Я, нижеподписавшаяся, обязуюсь каждую неделю делать голову и академический рисунок или же этюд в натуральную величину. Кроме того, я буду делать по три композиции в неделю, если же одну, то вполне отделанную. Если я нарушу вышесказанные условия, то я уполномочиваю г-на Рудольфа Жулиана, художника, разглашать повсюду, что я не представляю из себя ничего интересного. «Marie Russ».
Среда, 7 апреля. Не забудем, что сегодня утром Жулиан объявил мне, что картина моя принята; любопытно, что я не испытываю никакого удовлетворения. Радость мамы мне неприятна. Этот успех недостоин меня.
Четверг, 23 апреля. Моя картина будет плохо поставлена и пройдет незамеченной или же будет очень на виду и тогда доставит мне много неприятностей; скажут, что это претенциозно, слабо и не знаю, что еще.
Понедельник, 26 апреля. Мне мало места в мастерской. Одна прелестная американка будет позировать для меня с условием, что портрет будет принадлежать ей.
Но ее личико так увлекает меня, что выйдет почти картина; я мечтаю о чудесной обстановке, и американка так мила, что обещает мне позировать и удовольствоваться маленьким портретом, а картину оставить мне. Если бы у меня не было картины в Салоне, ученицы никогда бы не имели ко мне доверия и не стали бы позировать.
Жулиан думает, что Тони работал над моей картиной, а вы же знаете, что он сделал: в очень темных местах он прибавил несколько просветов, но я все добросовестно переделала, что же касается кисти руки, так он только набросал ее, а третьего дня я укоротила пальцы, вследствие чего пришлось все переделать. Так что нет даже его рисунка, он мне только показывал, как следует делать. В общем, я делала честно, но, впрочем, это не важно.
Сегодня вечером была у m-me П. Люди очень приветливые, но общество странное, туалеты допотопные, никого знакомых. Мне хотелось спать, и я сердилась. И мама вдруг представляет мне какого-то мексиканца или чилийца, который смеется. У него страшная гримаса, заставляющая его постоянно как-то зловеще смеяться, и при этом громадное расплывшееся лицо. У него 27 миллионов, и мама думает, что… Выйти за этого человека,
Женщины с этой пудрой в волосах, которая придает голове такой грязный вид, казалось, были в прическах из мочалы и вывалялись в соломе. Как это уродливо! Как это глупо!
Пятница, 30 апреля. Моя американочка, которую зовут Алиса Б., пришла в десять часов, и мы вместе отправились на открытие выставки. Мне хотелось пойти посмотреть одной, где помещена моя картина. Итак, со страхом отправляюсь в Салон, представляя себе всякие ужасы для того, чтобы они не случились на самом деле. Действительно, ничего похожего на мои предположения: моя картина еще не повешена, я едва нашла ее уже около полудня с тысячью других, тоже еще не помещенных холстов, но я нашла ее в той же внешней галерее, где мне было так неприятно видеть картину Бреслау…
Что касается Бастьен-Лепажа, то его вещь поражает при первом взгляде как что-то пустое, как чистый воздух… Жанна Д'Арк, настоящая крестьянка, облокотившаяся на яблоню, держит одну из веток левой рукой, которая написана чудесно. Правая рука свесилась вниз. Это замечательная вещь. Голова закинута, шея вытянута и глаза ни на что не смотрят, ясные, дивные; голова изумительно эффектна; это настоящая крестьянка, выросшая среди полей, она ошеломлена; она страдает от своего виденья. Окружающий ее сад, дом вдали – все сама природа, но… В общем, недостаточно перспективы; все несколько выступает вперед и вредит фигуре.
Лицо божественно, оно так взволновало меня, что и теперь, пока я пишу о ней, я едва удерживаюсь от слез.
Плафон Тони очень грациозен, очень хорош и нравится мне.
Вот все наиболее важное для меня, а теперь вот что: после завтрака мы должны были, по крайней мере я так думала, отправиться всей семьей в Салон. Но нет, тетя поехала в церковь, и мама тоже хотела ехать с ней и только увидав, что я удивлена и обижена, она согласились, но очень неохотно. Не знаю, сердятся ли они, что мне дали такое скромное место, но это не причина, и, право, жестоко иметь такую семью! Наконец, устыдясь своего равнодушия, или не знаю как назвать это, мама поехала со мной, и мы, мама. Дина и я, встретили сначала всю мастерскую, потом много знакомых и, наконец, Жулиана.
Суббота, 1 мая. Только что выдержала одну из глупых ненужных пыток! Завтра Пасха, сегодня вечером или ночью мы идем к заутрени, где собирается вся русская колония, начиная с посольства в полном составе. Все самое элегантное, самое красивое, все самое тщеславное выдвинется вперед. Общий обзор русских женщин и костюмов, прекрасный предмет для пересудов.
Хорошо; в последнюю минуту мне приносят мое новое платье, которое похоже на плохо сшитый мешок из старого грязного газа. Несмотря на это, я еду в нем, и никто не узнает, чего мне это стоило, как я сердилась! Талия испорчена криво и дурно сшитым корсажем, руки изуродованы слишком длинными и глупыми рукавами. Одним словом, что-то с претензией, к тому же я видела этот газ только днем, а вечером он кажется совершенно грязным!