Дневники 1862–1910
Шрифт:
Получила сегодня письмо от Тани, а вчера – от Страхова и Лизы Оболенской. Всё пристаю к Левочке поправить написанный мной его биографический очерк и не допрошусь.
19 ноября. Вчера Левочка опять затравил четырех зайцев и лисицу, а сегодня был у обедни и занимался утром. Слава богу, я его уговорила бросить постное, а то он совсем было разболелся желудком. Он перечел свою биографию и сказал, что не совсем плохо, но еще не поправил.
Сережа, Илюша и т. Nief ездили верхом в Ясенки смотреть, как будет проезжать государь, но видели только поезд «и поваренка», как шутил т. Nief. Таня и Леля тоже ездили верхом к их большой радости, а Маша в тележке с m-lle Gachet. Таня с большим наслаждением
В пятницу у нас была большая история с Илюшей. Он не учился, не слушался, был груб с т. Nief бросался в него мокрой губкой, и отец решил оставить его без обеда. Когда я вошла в их детскую внизу, он лежал на постели вниз головой и животом и рыдал. Мне очень его было жаль, мы его утешали и утешили, но обедать не дали; зато с каким аппетитом он, бедный, ел ростбиф за вечерним чаем! Сегодня вечером я играла детям кадриль, и они очень весело плясали, сначала большие, потом маленькие.
Я наконец дожила до своей осенней болезненной тоски. Молча, упорно вышиваю ковер или читаю; ко всему равнодушна и холодна, скучно, уныло, и впереди темнота. Я знаю, с зимой это пройдет, а пока несносно. У нас в зале окно открыто, на дворе постоянный туман и тепло.
21 ноября. Разные неприятности: няня оказалась беременна и через два месяца уйдет. Бедному Андрюше придется взять новую няню, [буфетчик] Григорий отказался от места. Левочка нынче был на охоте и затравил шесть зайцев, брал Илюшу; Сережа кашляет, и они с Таней весь день играли вальсы, а Сережа еще сонату Бетховена Fantasia. Вечером дети плясали кадриль и разные танцы. У Андрюши понос, и он очень ослабел в один день. На дворе тепло, и дети принесли распустившуюся вербу.
24 ноября. Три дня я нездорова, лихорадка, насморк, кашель, зубы болят. Всё тепло, и снегу нет как нет. Ушел Григорий. У Андрюши всё понос, он учится ползать. Леля учил со мной вечером странствование евреев по пустыне, вдруг замялся рассказывать, видит, что надо перечитывать еще раз, а час прошел, принялся рыдать, кричит: «Не могу, не могу, пусть единица будет!» Так и оставила ученье, но я с ним, слава богу, обошлась терпеливо и мягко и оставила урок до завтра.
Мне всё мрачно на душе. Стали бродить страшные и ревнивые мысли и подозренья насчет Левочки. Я иногда чувствую, что это вроде сумасшествия, и всё шепчу себе: помоги, Господи! Да я и сошла бы с ума, если б случилось что-либо подобное.
Ночью кормлю сижу Андрюшу, тихо, темно, чуть лампада светит; няня пошла пеленки вешать, вдруг слышу рядом в детской Анни кричит: «Сережа! Не смей, Сережа!» Я испугалась ужасно, положила Андрюшу в люльку и пошла к ним в комнату. Это Анни во сне кричала. Я прикрыла одеялами раскрывшихся во сне девочек и пошла спать. Меня трепала лихорадка, и я не спала всю ночь.
Привезли нынче шубку Тане и кофточку и шапку. Моя лисья кофта узка в спине и рукава коротки. Левочка сидит два дня дома, он был в среду в Туле, обедал у Самариных. Я написала в этот день новый биографический очерк, но длинно, и опять потому не годится.
1879
18 декабря. Прошло еще больше года. Сижу и жду каждую минуту родов, которые запоздали. Новый ребенок наводит уныние, весь горизонт сдвинулся, стало темно, тесно жить на свете. Дети и весь дом в напряженном состоянии: и праздники близко, и роды неопределенны. Страшные морозы, было более 20°. Маша болела неделю горлом с жаром. Сегодня встала. Левочка уехал в Тулу послать Бибикова в Москву по делам нового издания [46] и обещался купить кое-что к елке. Он много пишет о религиозном. Андрюша освещает мне всю жизнь, чудо как мил.
46
Имеется в виду четвертое издание «Сочинений Л. Н.Толстого» в 11 томах, в издательстве братьев Силаевых.
Через два дня после этого родился Миша – в 6 часов утра 20 декабря 1879 года [47] .
1882
28
47
Приписано С.А. позднее.
26 августа. 20 лет тому назад, счастливая, молодая, я начала писать эту книгу, всю историю любви моей к Левочке. В ней почти ничего больше нет, как любовь. И вот теперь, через 20 лет, сижу всю ночь одна и читаю и оплакиваю свою любовь. В первый раз в жизни Левочка убежал от меня и остался ночевать в кабинете. Мы поссорились о пустяках, я напала на него за то, что он не заботится о детях, что не помогает ходить за больным Илюшей и шить им курточки. Но дело не в курточках, дело в охлаждении его ко мне и детям. Он сегодня громко вскрикнул, что самая страстная мысль его о том, чтоб уйти от семьи. Умирать буду я – а не забуду этот искренний его возглас, он как бы отрезал от меня сердце. Молю Бога о смерти, мне без любви его жить ужасно, я это тогда ясно почувствовала, когда эта любовь ушла от меня. Я не могу ему показывать, до какой степени я его сильно, по-старому, 20 лет люблю. Это унижает меня и надоедает ему. Он проникся христианством и мыслями о самосовершенствованье. Я ревную его…
Илюша болен, лежит в гостиной в жару, у него тиф; я слежу за тем, чтобы дать ему хинин в промежутке, который очень короток, и боюсь пропустить. Я не лягу сегодня спать на брошенную моим мужем постель. Помоги, Господи! Я хочу лишить себя жизни, у меня мысли путаются. Бьет 4 часа. Я загадала – если он не придет, он любит другую. Он не пришел. Долг. Я прежде так знала, что мой долг, а теперь?
Он пришел, но мы помирились только через сутки. Мы оба плакали, и я с радостью увидала, что не умерла та любовь, которую я оплакивала в эту страшную ночь. Никогда не забуду прелестного утра, ясного, холодного, с блестящей, серебристой росой, когда я вышла после бессонной ночи по лесной дороге в купальню. Давно я не видала такой торжествующей красы природы. Я долго сидела в ледяной воде с мыслью простудиться и умереть. Но не простудилась, вернулась домой и взяла кормить обрадовавшегося мне и улыбающегося Алешу [48] .
48
Алеша родился 18 октября 1881 года.
10 сентября. Уехала тетя Таня с семьей в Петербург [49] , а Левочка с Лелей в Москву. Последний теплый день, я купалась.
1883
5 марта. Москва. Как всегда сильно действует на меня весеннее солнце. Оно так ярко светит в мой кабинетик наверху! В голове моей, теперь в тишине первой недели поста, проходит вся моя только что прошедшая зимняя жизнь. Я немного ездила в свет, забавляясь успехами Тани, успехами моей моложавости, весельем; всем, что дает свет. Но никто не поверит, как иногда, и даже чаще в веселье, на меня находили минуты отчаяния, и я говорила себе: «Не то, не то я делаю». Но я не могла и не умела остановиться. Мне так ясно, что я не по своей воле живу и действую, а по воле Бога или судьбы – как кто хочет назвать эту высшую волю, даже в мелких делах.
49
Кузминский занял пост председателя Петербургского окружного суда.