Дневники чужого мира
Шрифт:
Тем временем расторопная Лиззи успела опередить супруга, и уже расстилала постель госпожи.
— Клади сюда, — она помогла устроить хозяйку поудобнее. — Все, иди, мой хороший.
— Спасибо, Марк, — поблагодарила Катерина.
— А вы не разговаривайте, а переодевайтесь! — все-таки Лиззи была слишком испугана, а потому, позабыв о субординации, командовала госпожой. — Вот же аспиды, — причитала она, обряжая Катерину в длинную сорочку с рюшами, — довели мою лэри до этакого состояния!
— Лиззи!
— Что,
— Лиззи, — снова позвала Катя, — успокойся и дай мне лекарство.
— Какое тут спокойствие? — не забывая считать капли, вопрошала горничная. — Держите, лэри.
— Спасибо, — сморщилась. — А теперь ступай, не спорь, — видя возмущение Лиззи, Катя поспешила остановить ее. — Иди отдохни.
— На том свете отдохнем, — проворчала камеристка, поправила Катерине подушки и, тяжело вздохнув, вышла.
Оставшись одна, она деловито полезла под подушку и достала носовой платок, присела в подушках поудобнее и только потом разрешила себе заплакать.
— Так тебе и надо, дура старая, — всхлипывала Катя. — Любви захотела? Получай! Кушай, не обляпайся!
Взгляд Катерины упал, на правую руку, украшенную перстнями, и спальню наполнил истерический смех. Помолвка так и не была расторгнута! Немного успокоившись, она дотянулась до колокольчика для вызова прислуги.
— Лиззи, — распорядилась она, — помоги мне одеться.
— Лэри, вы что плакали?! — всплеснула руками камеристка. — Владычица Пресветлая, да что же это делается?!
— Ты вообще меня слышишь? — Катя чуть повысила голос.
— А? — растерялась горничная.
— Я говорю, помоги мне одеться, — уговаривая себя успокоиться, — повторила Катерина.
— Да как же? — растерялась Лиззи. — Только-только лекарство пили… Нет уж, лэри! Не пущу!
— Ты чего? — Катя так удивилась, что даже забыла сердиться.
— А ничего, — расхрабрилась камеристка, — я вам не дам свое здоровье гробить! Можете меня уволить потом, после выздоровления.
— Тогда позови лэрда Глэйв, — сдалась Катерина. — Он мне очень нужен.
— Тут вот какое дело, лэри миленькая, — смутилась горничная, — занят он. Да, очень занят, — убежденно закончила она.
— Чем?
— Он… Они…
— Рассказывай, Лиззи, — потребовала Катя. — А то я прямо так пойду, — она спустила ноги с кровати.
— Там дуэль! — выпалила Лиззи и тут же прикрыла руками рот.
— Что?!
Не чуя под собой ног, Катя ринулась вон из комнаты. А вслед ей неслось.
— Куда босиком?! Тапки! Тапки забыли! Халатик!
Катерина бежала изо всех сил. Понимала, что ее присутствие нежелательно, что она может отвлечь, помешать… Но ноги словно сами несли ее, а в голове билось: 'Спасти!
Катя нашла их в холле.
— Лэрииииииии! Тапочкиииииии! — догнала запыхавшаяся горничная.
— Лиззи, ты дура! — торжественно заявила Катерина всовывая ноги в тапки. — Где ты увидела дуэль? Это обыкновенный нормальный мордобой! — она радостно помахала мужчинам, позволяя надеть на себя халатик. — Гордость Дагании, маги, — у нее никак не получалось скрыть счастливую улыбку, — а ведете себя как мальчишки.
— Котенок, — разулыбался герцог, стирая с разбитой губы кровь.
— Извините, что помешала, ваша светлость. Я нечаянно, — повинилась Катя. — Вы продолжайте, а я пойду.
— Иди, Бэлла, — дядюшка проверял целостность зубов. — Вот же язва первостатейная, — он с гордостью проводил глазами племянницу. — А ты говоришь: 'Тоже…' Дятел ты, Алекс.
— Угу, — уныло согласился лэрд Рокк. — А не пропустить ли нам по стаканчику Тео?
— Лэри, вставайте, — жизнерадостная Лиззи подсунула Кате под нос лекарство, та поморщилась, но послушно выпила.
— Зачем будишь, мучительница? — простонала она, собираясь снова уснуть.
— Велено, — отчиталась горничная, напустив на себя таинственный вид, — хозяином, — она многозначительно поджала губы и добавила. — И гостем его.
— Ты про лэрда Алекса?
— Про него, — подтвердила Лиззи, помогая Кате одеваться.
Она усадила хозяйку перед зеркалом, вручила ей чашку кофе и замерла.
— Рассказывай, — не удержалалась от улыбки девушка.
— Помирились, — отчиталась Лиззи, беря расческу.
— Это я еще вчера поняла, подробности давай.
Первое на что обратила внимание Катя, войдя в столовую, были нежно салатовые лица дядюшки и индюка. Они мрачно смотрели на тарелки с кашей, не решаясь приступить к завтраку.
'Алкаши,' — подумала Катерина, чувствуя, как губы расползаются в ехидной улыбке. 'А не надо полночи бухать!'
— Что это? — между тем брезгливо скривился дядюшка, заметив, что Марк, убрав кашу, поставил перед ним глубокую тарелку с каким-то незнакомым супом.
— Лекарство, — уверила Катя, подвигая к лэрду блюдо, на котором лежали тонкие сухие лепешки.
— А мне можно? — поинтересовался Генри, наблюдая за манипуляциями сестры. — Или это только болящим? — он подмигнул, указывая на мрачного отца.
— Всем можно, — Катя с готовностью налила брату хаш. Ну точнее не совсем хаш, а скорее не успевший остыть холодец, но врядли в Дагании кто-нибудь почувствовал бы разницу.
— Вкусно, — отчитался парень.
— И полезно, особенно при похмелье, — хихикнула Катерина. — Только с девушками не целуйся, тут чеснока много.