Дневники св. Николая Японского. Том ?II
Шрифт:
30 ноября/12 декабря 1896. Суббота.
Из Такасимидзу длинное письмо: описывают ремонт своего церковного дома. Христиане сложились и дали 75 ен, на каковую сумму и была поправлена текущая крыша и все внутри, даже выкопано озерцо в садике при Церкви. Приложено похвальное письмо о катихизаторе Василии Иваиса — он–де возбудил усердие и был виною всего. По окончании ремонтных работ призван был о. Иов Мидзуяма — освящено все, и для христиан был праздник. Письмо отдано в «Симпо» для напечатания.
Утром, во время перевода расписок к Отчетам (ибо Накай все эти дни считывает со стариком Алексеем Оогое переписанный сим перевод наш Нового Завета) были у меня гости: Оверин с молодой женой и Петров — купцы наши из Ханькоу.
1/13
В прошлую ночь, в половине двенадцатого часа, слышу со второго этажа пение, стук дверей; иду туда и нахожу половину учеников, и больших, и малых, разговаривающих и бродящих; пошел к Кавамото, чтобы, если спит, разбудить его и указать беспорядок, ибо хотя в незаметное время, пред праздниками, или во время оных, ученикам позволяется ложиться позже десяти, но к одиннадцати непременно все должны быть в постелях. Кавамото не только не спит и слышит все, но у него же в комнате трое малышей бодрствуют. Совершенно еще ребенок он сам, Кавамото! Куда ему радеть о пользах учеников! Ни мысли о том, что вредно, особенно малым, поздно не спать; от разных таких вредностей, по–видимому, не важных и происходит то, что ученики начинают страдать то головой, то грудью; поневоле уходят из школы — и вот в высшем классе у нас всего четверо осталось; из нынешних 26 малышей низшего класса, если им позволять вольничать, а не беречь их по–матерински, тоже не больше добредут до окончания курса. «Кончёо» наблюдать бы за точным исполнением правил, блюдущих здоровье учеников, но за ним наблюдать нужно. Эх, людей нет!
2/14 декабря 1896. Понедельник.
Был в Иокохаме разменять в банке пришедший вексель суммы из Московского общества за нынешний год; десять тысяч опять положил в банк Мицуи вместо недавно взятых оттуда на текущий счет. Теперь там три с половиной тысячи на процентах. Дал бы Господь накопить сумму, чтобы процентами из нее хоть несколько обеспечить служащих Церкви, но далеко–далеко еще до этого! И, избави Бог, прекратится присылка из России — в дребезги разобьется Японская Церковь, потому что все — младенчество по душе и нищенство по состоянию. Храни, Боже! И помози.
3/15 декабря 1896. Вторник.
Начались экзамены в Семинарии и Катихизаторской школе; все написали сочинения, а после обеда семинаристы сдавали экзамен по китайскому языку.
Был Владимир Мураками, вернувшийся из Нагоя; привез письменное решение и подписку тамошних христиан на покупку земли под церковный дом. Подписали около 400 ен, вкупе с христианами Оказаки и Тоёхаси, у которых хлопотал Мураками. Видно, что очень усердствуют, но на покупку земли едва соберут, — больно уж земли дороги. Я подписал вновь 100 ен. Можно бы подписать и больше, да Петр Сибаяма, катихизатор, заправляющий там делами, человек ненадежный, судя по тому, как он озлобился на своего священника о. Матфея Кагета за выговор, как ничем нельзя было истребить его злобы и как он, наконец, выжил о. Матфея из Нагоя (то есть от заведывания сею Церковью, возмутив против него христиан).
4/16 декабря 1896. Среда.
Экзамен в Семинарии по математике и физике производился письменно, и потому я не ходил, а занимался переводом расписок. Утром был некто Камацубара, бывший когда–то в Катихизаторской школе, уроженец Хитокабе; только что вернулся с Формозы, куда отправлялся в качестве писаря по какой–то правительственной части; имел общение там с семью нашими христианами разного звания; все они, по его словам, твердо хранят веру, собираются иногда для взаимного утешения и молитвы. Но больше всего там католиков и протестантов: и из туземцев уже многие сделались христианами и являют себя очень усердными. Истинно жаль, что мы не имеем кого послать туда катихизатором!
Производили рассылку содержания по Церквам за первый и второй месяцы будущего года; 2600 ен отправлено, немножко больше половины всего содержания служащих Церкви по провинциям.
Секретарь
О. Павел Сато приходил просить надбавить за квартиру в Иокохаме, катихизаторскую, 50 сен, ибо требуют сей надбавки, а христиане–де сами не могут, хотя последнее и неправда, но не стал входить в состязание, согласился. Просил дальше прибавить содержания Алексею Оогое; ныне получает 12 — дать 15; но за что? Впрочем, так как старик примерно служит, хотя и в своей незаметной службе письмоводителя по построечной канцелярии и помощником по изданию «Уранисики», то я взялся вносить плату за сына его, обучающегося в университете, Василия, 2 1/2 ены в месяц — гесся — из своего личного кармана, не из миссийских.
5/17 декабря 1896. Четверг.
Был на экзамене по Священному Писанию в обоих классах Катихизаторской школы. В низшем всего 6 человек и наполовину совсем плохие. Впрочем, отвечали порядочно.
Reverend Loomis был, просил фотографию Собора для Rev. Griffis’a, бывшего здесь миссионера–американца, очень плодовитого писателя об Японии; дал фототипии внутреннего и внешнего вида Собора.
Был капитан «Димитрия Донского», вчера пришедшего на Иокохамский рейд; приглашал завтра на обед к нему на судно; я отказался; далеко, да и дел много.
6/18 декабря 1896. Пятница.
Так как сегодня тезоименитство нашего возлюбленного Императора, то в Соборе был молебен о его здравии, долгоденствии и спасении, — за неимением ныне посольского священника и невозможностью посему иметь службу в Посольской Церкви, господин Шпейер дня за четыре предупредил меня о сем. Сегодня утром я сказал в Семинарии и Женской школе, что в одиннадцать часов будет молебен. Пришли, кроме поющих, и все учащиеся. Из русских приехали в Собор члены Посольства, резиденты Иокохамские, несколько офицеров с «Димитрия Донского» и «Манчжура», стоящих в Иокохаме; кроме того, были французский посланник, французский военный агент, французский драгоман. Певчие и учащиеся собрались в полном порядке, и в одиннадцать часов начался после звона и под трезвон заздравный молебен: я говорил ектении и все, что произносит диакон и священник, по–русски, певчие пели по–японски; многолетие в конце я сказал по–русски, певчие «икутосимо» пели тоже по–своему. Сослужащие были оо. Павел Сато и Роман Циба и диакон Стефан Кугимия, которому только и пришлось сказать в начале: «Сюя, фукуо кудасе». — После я был в Посольстве вместе с другими приглашенными на завтраке, где на скорую руку приготовили для меня постное, ибо Анна Эрастовна, говорит, «забыла, что ныне пост».
Когда вернулся домой, то скоро гостем прибыл ко мне священник «Димитрия Донского» о. Александр, иеромонах, учившийся монашеской жизни на Валааме, в мире дворянин Назимов, урожденец Тверской губернии, имеющий двух братьев офицерами с Семеновском полку, одного на флоте, но, конечно, более желателен на судне иерей с более серьезным богословским образованием. Профессор Рафаил Густавович Кёбер приехал дать урок на фортепьяно нашим учительницам в Женской школе; месяцев шесть уж не был он и нашел их очень успешными; действительно, начинают играть весьма порядочно и главное — по лучшим правилам и с безукоризненными приемами фортепианной игры, внушенными одним из лучших учеников всесветной фортепьянной знаменитости — Рубинштейна.
Иван Акимович Кавамото принес 50 ен, пожертвованных сегодня на бедных каким–то проезжим русским инженером, посетившим Миссию в то время, когда я был в Посольстве. Так как на «бедных», то я сказал ему передать сию жертву в «Дзезенквай» — наше Женское благотворительное общество, председательницей которого Елисавета Котама, инспектриса нашей Женской школы.
Сейчас (половина десятого вечера) пришел Исайя Мидзусима. Набат больше часа уже слышался из города; оказывается, что и он погорел: кроме небольшой связки книг, ничего не мог спасти; платье и все погорело.