Дневники св. Николая Японского. Том ?II

Святитель Японский Николай Дмитриевич

2/14 апреля 1898. Великий Четверг.

Литургия с восьми часов. По большому звону учащиеся собрались в Собор в восемь часов и прослушали правило ко Причащению, вслед за чем начались часы и прочее. Служили соборне о. архимандрит Сергий, о. Андроник и о. Павел Сато. На причастие я сказал причащающимся небольшое поучение. Заготовлен агнец для Запасных Святых Даров, сегодня раздробленный и напоенный Кровию, — завтра высушат.

О. Симеон Мии пишет, что был в Нагоя, троим преподал Святое крещение; хвалит усердие христиан. При нем они делали собрание, на котором решили просить священника для Нагоя; только сами они не могут теперь содержать его, так как выплачивают долг, сделанный на покупку церковной земли и постройку церковного дома, и удерживают ежемесячно восемнадцать ен на церковные нужды.

Просит о. Симеон поставить им священником теперешнего их катихизатора Петра Сибаяма, ибо они очень любят его. Хорошо бы, только сам же о. Симеон пишет, Сибаяма — человек больной, — страдает «нообёо», по каковой болезни не мог теперь сопровождать его в Иокосука, не может говорить катихизации пяти–шести имеющимся у него новым слушателям. Еще — правда ли, что его все любят? Он много заявлял себя [как] человек страсти (гнева и не мира — с о. Матфеем) и пристрастия. Нужно хорошенько опросить Церковь. О. Симеон — человек слишком доверчивый, на одно его заявление положиться — можно сделать ошибку. Нужно и Собор спросить.

За всенощной первым служащим был о. архимандрит Сергий; с ним служили пять японских священников. Первое, шестое и двенадцатое Евангелие читал о. Сергий, и прочитал, особенно первое, такое большое, превосходно: громко, ясно, раздельно, без запинаний.

3/15 апреля 1898. Великая Пятница.

Службы совершены в полном порядке: Часы с девяти, вечерня с трех, всенощная с шести. Статьи читали отцы Павел Сато и Роман Циба, — по полстатьи первый и второй. Плащаница обнесена вокруг Собора при такой тишине, что ни у кого в руках свеча не загасла. Жать, что христиан мало бывает при всех страстных службах, единственных в году и столь трогательных и назидательных, — не знают еще они всей важности и привлекательности сих служб; священник и катихизаторы должны объяснить им, или лучше привести на службы — по крайней мере — по одному из дома, тогда узнают и оценят они по непосредственному впечатлению и чувству. Впрочем, о. архимандрит Сергий находит, что ныне несравненно больше христиан при службах, чем прежде, когда он был здесь в первый раз.

Был один бонза, которого я сначала принял за несколько помешанного, так как он запел песню почти с первых же слов; потом оказалось, что просто пройдоха, — умный и красноречивый, но ничему не верующий и не могущий, должно быть, веровать. Возвращаясь с формозы, утишил молитвою бурю, трепавшую судно, за что имел даровой проезд, и пять ен получил от благодарных пассажиров, и прочие речи в подобном роде…

4/16 апреля 1898. Великая Суббота.

С девяти часов Литургию совершили о. архимандрит Сергий, о. Андроник и о. Роман Циба. Я сказал поучение.

С двух часов был гром и потом сильный дождь. Впрочем, вечером погода прояснела, лужи, кажется, исчезнут к полночи, и крестный ход вокруг Собора совершить можно. Теперь десять часов вечера; я только что вернулся из Собора, по исповедовавши отцов архимандрита Сергия, Андроника, трех японских священников и двух диаконов, из которых один русский; в доме гул и шум, особенно от детей; в верхней классной семинаристы говорят праздничные речи и показывают священные картины волшебным фонарем под руководством своего «Коочёо» Ивана Акимовича Сенума; толпа сплошною массою заняла комнату; в прочих комнатах тоже много народа.

5/17 апреля 1898.

Светлое Христово Воскресенье.

С двенадцати часов ночи обычная Пасхальная служба. Совершили ее со мною отцы архимандрит Сергий и иеромонах Андроник, Роман Циба и Симеон Юкава, Фаддей Осозава и Федор Мидзуно, диаконы Стефан Кугимия и Яков Мацуда, три иподиакона и прочие. В первый раз, кажется, в Пасху такое большое число служащих; прежде было разбирали священников по ближайшим провинциальным Церквам; ныне только о. Павел Сато отправился совершать Пасхальную службу в своем тощем приходе в Иокохаме. Певчие пели стройно, но медленно; вся служба кончилась в половине четвертого утра; прежде, бывало, отходила скорей. Собор поразительно сиял своим полным освещением. Христиан было много, но не полный Собор. Я роздал, христосуясь с христианами у себя, после службы, больше тысячи яиц, — столько было, стало быть, христиан, кроме школ. Русских и иностранцев никого не было; только после службы нашел я у себя в комнате доктора Рафаила Густавовича Кёбера, бывшего в Церкви в Посольстве, уже разговевшегося там

и заехавшего поздравить. — Потом обычные поздравления целый день. После обеда и мы съездили поздравить Посольство, но, когда прибыли туда, в два часа, у них уже готовы были экипажи ехать с поздравлениями к нам; мы, поздравив, поспешили к себе, чтобы принять их, заехав на пути лишь к о. Сергию Глебову, но оставив до завтра предположенный визит Кёберу. Посольские все и были у нас. — Потом, с пяти часов, соборне отслужили мы Пасхальную вечерню. День был наполовину ясный, наполовину хмурый и ветреный, но без дождя. Из провинциальных Церквей (цихоо–кёоквай) было до двадцати пяти прибывших нарочно на праздник, или же случившихся в Токио и пришедших помолиться. Им была отведена отдельная комната в доме для отдыха и ожидания.

6/18 апреля 1898. Понедельник

Светлой Седьмицы.

С семи часов Пасхальная служба — Полунощница, Утреня и Литургия без перерыва. Служили со мной отцы архимандрит Сергий, Андроник и Феодор с диаконом Кугимия. Прочие священники заняты христославленьем в городе. Много приобщено за Литургией. Потом — славленье у меня и у отцов Сергия и Андроника — обоих хоров наших, о. Алексея Савабе с своим хором, который ныне пел так хорошо, что только чис–ленностию отличался от наших; не снимая эпитрахили, о. Алексей прославил еще с хором детей воскресной школы в Коодзимаци; дети пели в один голос и тоже очень стройно. Обычное угощение; много других поздравителей. После обеда мы съездили к господину Кёберу поздравить, но он еще не вернулся из Университета. Затем — до вечера — дружеская беседа нас троих, отчасти прерываемая визитами. Говорили, между прочим, что хорошо бы учредить Миссию в новозанятой с Портом Артуром Манчжурии. Но как сделать это?

7/19 апреля 1898. Вторник

Светлой Седьмицы.

С семи часов такое же богослужение, как вчера, и те же служили, только христиан, кроме учащихся, весьма мало было. По окончании службы церковные старосты, заботящиеся о порядке в Соборе, во время службы, со стороны приходящих, — угощены были чаем, яйцами и куличом. — Потом мы втроем поехали в Иокохаму отдать праздничный визит бывшим у нас в первый день и вчера соотечественникам, и были у консула князя Лобанова, у военного агента генерала Николая Ивановича Янжула, жена которого Марья Николаевна прислала нам к Пасхе такие великолепные куличи собственного печения (один — фута в два вышины, — малороссийская «баба»), и морского агента Ивана Ивановича Чагина. От них заехали на кладбище, помолились за русских, погребенных там и нашли могилы их содержанными в отличном порядке.

8/20 апреля 1898. Среда

Светлой Седьмицы.

Утром мы втроем, — отцы архимандрит Сергий и Андроник и я, — отправились в Тоносава с тем, чтобы им оттуда ехать в Оосака и Кёото, а мне вернуться домой. Цель их поездки: о. Андронику несколько познакомиться с Церковью в Оосака и, если не найдет в себе никаких воспя–щающих мыслей и чувств к поселению там, велеть ремонтировать для себя квартиру в церковном доме; познакомятся они, кстати, и с Церквами в Кёото и Кобе.

Сегодня, по обычаю, Женская школа отправилась гулять в Оодзи; Анна — старуха–начальница — говорила, что ученицы несколько дней умильно посматривают на небо и молят, чтобы погода была сегодня такая, какая им нужна, то есть совсем солнечная и тихая. Кажется, и вымолили.

Отпустивши их, Анна, полубольная, притащилась ко мне с последним номером «Уранисики», обложка которого исписана была карандашом: «прочитайте», говорит, «что здесь написано». Читаю — поношение журналу и запрет вперед присылать его в Семинарию. Я подумал, что это дело начальника в Семинарии, «Коочёо» Сенума, удивился поступку, но, торопясь в дорогу, ничего не мог сделать, кроме — велеть Анне запросить «Коочёо», «за что поносится „Уранисики”? Пусть укажет пункты».

В Гоносава мы нашли все в порядке, кроме того, что шесть–семь больших деревьев были срублены вновь, вопреки моему запрещению Михею делать это; рубит, очевидно, на продажу, то есть ворует, а оправдывается тем, что деревья сломало ветром, или это — сосны, опасные для пожара, и подобное; сказал ему, что вперед за каждое срубленное дерево буду вычитать у него по пять ен из его жалованья.

Обедали в гостинице японским обедом, спали дома на занятых японских «фтонах». Ночью был сильный дождь.