Дневники Задрота
Шрифт:
«Вы получили задание: одеться.
Награда: одежда, возможность войти в трактир.
Штраф за невыполнение: от ворот поворот».
В мешке действительно оказалась чистая одежда. Только вот, мне, жителю мегаполиса двадцать первого века, непривычная. Например, лапти. Нет, ну в теории я, конечно, знаю, под них наматываются специальные тряпки, онучи называются. И даже эти самые онучи в мешке нашел. А вот дальше, что? Как их наматывать то?
Шапка, больше походила на меховое ведро и постоянно норовила, соскользнув
Рубаха... Отдельный разговор. Да, действительно стиранная. Но... Кровь, как известно, без чудо-стирального порошка (эх, где ты рекламодатель, самое ведь место для джинсы), отстирывается плохо. А судя по заплаткам и въевшимся пятнам, в этой рубахе убили минимум шестерых.
Покопался в мешке еще. Нашел груду сомнительного вида тряпок и некогда красный, а теперь серо-коричневый кафтан. С грехом пополам оделся, обулся... Рыжие благодетели с веселым недоумением смотрели на мои страдания.
– Там плат есть, шелковый, заморский. Обвяжи башку, не майся с клобуком. Велик он тебе, чуешь ведь... Как тебя зовут то, странный человек?
– Задрот...
– я решил поднять планку.
– Сэр Задрот.
– Странное имя, не нашенское. Вот я - Фома. А он - Ерема. Вязимовичи. Братья мы. Имена, как имена... А твое... С другой стороны... Как раз такому странному человеку подходящее... Христианин-то хоть, а, Сэр?
Верно, они подумали Задрот - фамилия, а Сэр - имя, понял я. Ну, пусть так.
А вообще я люблю такие вопросы. В них самих кроется верный ответ. Вот, если бы они спросили «А ты христианин?» да еще желваками и топорами этак поигрывая, пойди, угадай, что им ответить дабы не огрести. Вдруг, язычники христиан для жертвоприношений отлавливают? А тут все яснее ясного.
– Во те крест!
– я перекрестился. Мужики нахмурились.
– Крестишься по чудному. Странно персты кладешь. Надо так.
Чем их крестное знамение отличалось от моего, я так и не понял. Вроде все одинаково делаем, но мужики только руками махнули, когда я попытался повторить.
– Много обрядов есть, может он совсем из диких мест, где батюшки именно так молиться обучают, - сказал Фома Ереме. Или Ерема Фоме. Я их так и не научился различать за все время нашего краткого знакомства. Надписи над головами «Вязимович. Уровень 30» были совершенно одинаковыми.
– Может в тех краях, именно от такого моления космическая чакра лучше открывается.
Я прямо охренел.
– Откуда вы про чакры-то знаете?
– А че такого... Там, - один из рыжих махнул рукой в неопределенность.
– Там, ближе к Киеву, монастырь стоит шаолиньский. Оттуда батюшки лысые выходят, с точечками на темечках и в оранжевых подрясниках. Дык они всем про чакры-то и толкуют. Я сам одного такого встречал, всласть насмеялся. Еще тама ентих готовят... как их... нинзей, вот. Ну, типа скоморохов. Но может пойдем в трактир уже, а? Темно тут, зябко... Да и небезопасно по ночам.
Дошли до трактира без особых приключений. Разве что мои спутники время от времени по ночному времени спотыкались и периодически вляпывались в кучи навоза. Я же со своим ночным зрением наоборот видел прекрасно. Даже,
Трактирщик, вопреки моим опасениям не особо удивился увидев пернатоголового меня. Сказал, еще и не таких странных встречал. Главное - могу заплатить за постой, и ладно. Гораздо сильнее, его удивило мое желание рассчитаться нездешнего вида медными монетками заморской чеканки. Повертел медяшки в пальцах, поцокал и принять отказался.
Золотой песок целовальника заинтересовал, но не слишком. Однако, убедил в платежеспособности. Сказал, сам взять не может, есть на то какой-то специальный указ, завтра привезет дьяка-оценщика, тот проведет экспертизу, взвешивание, оценку и выкупит по «честному курсу». Столько сколько продать пожелаю.
А на сегодняшнюю ночь приютит и покормит за бесплатно. Но с условием, если я до полуночи гостей рассказами о дальних краях развлекать буду.
Ну, чего бы и не развлечь? Я предысторий разных игр и квестов из них, миллион наизусть помню. Их и рассказывал. Причем от первого лица, будто сам в них участвовал. Собственно, отчасти, так оно и было.
Публика была в восторге. Публику составляли человек двадцать огромных мужиков, одетых гораздо приличнее отребья в первом трактире, и пара толстенных бабищ. Они внимали моим вракам широко, по детски, распахнув глаза и даже приоткрыв рты. Верили, похоже, каждому слову. Я прямо почувствовал себя помесью Синбада-Морехода с бароном Мюнхгаузеном.
В полночь отдыхать меня не отпустили, да и ладно, я совсем не устал. Требовали сказок на бис. И в два ночи не отпустили, и в четыре... Только когда уже совсем рассвело, постояльцы с явно читаемым на лицах сожалениям рассосались. Предварительно накидав мне на стол изрядную горку серебряных монеток. Ими я за постой с трактирщиком и рассчитался.
От услуг внезапно приехавшего к обеду, даже на лицо жуликоватого дьяка-оценщика Фильки отказался. Тот хотел было возмутиться, и содрать с меня штраф за ложный вызов. Но целовальник неожиданно за меня вступился. Сослался на какой-то малопонятный указ и выпроводил чернеца прочь. В качестве отступного сунув ему вчерашний пирожок. Наверное, смекнул, я и дальше его гостям сказки буду толкать в надежде подзаработать. А те, пока слушают, едят да пьют, а не дрыхнут по комнатам. Которые все равно уже оплачены.
За первую ночь рассказов у меня поднялся навык «Красноречие» с трех (и когда я его успел качнуть?) до двенадцати. «Убеждение» до десяти. «Обман» аж до восемнадцати. Все это вкупе, подняло «Духовность» на четыре единицы и «Удачу» на три. Кроме того, дало шесть процентов прибавки к бару МР и пять с половиной процентов к эффективности Магии Разума.
Так и повелось. Днем я отсыпался. По вечерам травил истории, которых у меня неожиданно для меня самого, оказалось в загашниках тьма тьмущая... Пытался открыть цветные шкатулки, но ничего не получилось. Даже сломать не вышло. Потом дневник этот писал. Хозяин меня даже от опрышек уберег, и о колдовстве моем медицинском, в отношении Нафани, куда надо не сообщил. И все было хорошо почти неделю. До нападения гулей, ага.