Дневники
Шрифт:
Как мне ясно определилась теперь история моих отношений к Европе: 1) радость, что меня, ничтожного, знают такие великие люди; 2) радость, что они меня ценят наравне с своими; 3) что ценят выше своих; 4) начинаешь понимать, кто те, которые ценят; 5) что они едва ли понимают; 6) что они не понимают; 7) ничего не понимают, что они, те, оценкой которых я дорожил, глупые и дикие. Сегодня получил критику на "Великий грех" жалкую и Questionnaire [Анкету (фр.)] редактора "Echo" о смертной казни, почему она необходима и справедлива. И фамилия редактора - Sauvagc.
Просыпаюсь утром и
Записать:
1) Кто свободнее: монгол, раб Чингис-хана или богдыхана, который может отнять у него имущество, жену, детей, жизнь, или бельгиец, американец, посредством выборов управляющий будто бы сам собою?
[...] 7) В детстве желают всего, в юности и мужестве - чего-либо одного, в старости - ничего.
8) Жизнь есть умирание. Хорошо жить - значит хорошо умирать. Постарайся хорошо умирать. [...]
9 сентября 1905. Ясная Поляна. От Маши дурные известия. Очень жаль ее, и не могу утолить боль. Все время писал "Конец века" и редко бывал чем-нибудь так доволен. Кажется, что хорошо. Могло бы и должно бы быть много лучше, но и так ничего. Перед этим было почему-то очень грустно. Чувствую себя одиноким, и хочется любви. Разумеется, это неправда. И так очень хорошо. Все так же часто слишком ясен смысл жизни и тяжела бессмысленная жестокая жизнь. Нынче был еврей, корреспондент "Руси". В конце разговора, вследствие моего несогласия с ним, он сказал: "Этак вы и убийство Плеве признаете нехорошим". Я сказал ему: "Жалею, что говорил с вами", - и с раздражением ушел, то есть поступил очень дурно.
Записать надо:
1) Во мне два начала: духовное и телесное; они борются. И постепенно побеждает духовное. Борьбу этих начал я сознаю собой и называю своей жизнью.
[...] 6) Все революции были большее и большее осуществление вечного, единого, всемирного закона людей. [...]
19 сентября 1905. Ясная Поляна. Совсем кончил "Конец века" и редко был так доволен тем, что написал. Это поймут меньше, чем что-либо из того, что я писал, а между тем это оставит след в сознании людей.
Маша опять потеряла начавшегося ребенка. Таня еще держится. Очень жаль их. Все время относительно здоров и порядочно работаю по утрам. Хочется для "Круга чтения" заменить рассказ "Царь и пустынник". Очень противен он мне. Весь выдуман.
[...] Читаю Канта. Очень хорошо.
20 сентября 1905. Ясная Поляна. Утром писал "Конец века". Все доволен. На душе тоска, которая не поборает меня, но которую не могу не чувствовать. Редко, кажется, никогда не испытывал такой тоски. Записать одно, очень важное:
1) Старо это. И много раз думал и говорил и писал, но нынче особенно живо чувствую: когда грустно, тяжело, стыдно, стоит только подумать, что это-то мне и нужно побороть, и все проходит, а иногда и радостно становится.
21 сентября 1905. Ясная Поляна. Унылое состояние. Начал думать, что это оттого, что никто меня не любит. Стал перечислять всех
Потом ночью много думал о себе. Я исключительно дурной, порочный человек.
1) Во мне все пороки, к в высшей степени: и зависть, и корысть, и скупость, и сладострастно, и тщеславие, и честолюбие, и гордость, и злоба. Нет, злобы нет, но есть озлобление, лживость, лицемерие. Все, все есть, и в гораздо большей степени, чем у большинства людей. Одно мое спасенье, что я знаю это и борюсь, всю жизнь борюсь. От этого они называют меня психологом. [...]
23 сентября 1905. Ясная Поляна. Кончил "Конец века". Маша вне опасности. Милое, духовное письмо. Сейчас - утро - письмо от интеллигентного сына крестьянина с ядовитым упреком, под видом похвалы "Великому греху", что я сам не отдаю свою землю. Ужасно стало обидно. И оказалось на пользу. Понял, что я забыл то, что живу не для доброго мнения этого корреспондента, а перед богом. И стало легко, и даже очень. Да, никогда не забывать всю серьезность жизни.
27 сентября 1905. Ясная Поляна. Был довольно дурно, тяжело, мрачно настроен. За это время думал: хорошо человеку не только физически, но и духовно пострадать. Жить в довольстве, согласии, любви со всеми людьми. Как же бы стал умирать тогда. Совсем кончил "Конец века" и примеряюсь к новой работе. Не знаю, что: учение или драму? [...]
6 октября 1905. Ясная Поляна. Продолжаю быть здоров, но работал за это время мало. Кончил "Конец века" и читал с отметками Александра I. Уж очень слабое и путаное существо. Не знаю, возьмусь ли за работу о нем.
Не помню, есть ли что записать. Одно, что есть: о значении старости, запишу отдельно, как предисловие к "Зеленой палочке" или учению о том, как жить и как воспитывать детей.
12 октября 1905. Ясная Поляна. Шесть дней не писал. Дня четыре нездоровится - печень. Ничего не писал. "Федор Кузмич" все больше и больше захватывает. Читал Павла. Какой предмет! Удивительный!!! Читал и Герцена "С того берега" и тоже восхищался. Следовало бы написать о нем - чтобы люди нашего времени понимали его. Наша интеллигенция так опустилась, что уже не в силах понять его. Он уже ожидает своих читателей впереди. И далеко над головами теперешней толпы передает свои мысли тем, которые будут в состоянии понять их. Записать:
[...] 3) Совершенно ясно понял и почувствовал все безумие нашей, богатых, освобожденных от труда сословий, жизни и то, что оно не может быть иначе. Люди, не работая, то есть не исполняя один из законов своей жизни, не могут не ошалеть. Так шалеют перекормленные домашние животные: лошади, собаки, свиньи. [...]
23 октября 1905. Ясная Поляна. Не писал долго. Все время поправлял, добавлял "Конец века". Продолжаю быть довольным. Кончил. Больше не буду. Чертков прислал корректуры "Божеского и человеческого", и мне очень не понравилось, а переделать хочется, но едва ли осилю: предмет огромной важности: отношение к смерти. Есть план, но как удастся исполнить. [...]