Дневники

Толстой Лев Николаевич

10 сентября. [Пятигорск.] Ничего не делал, болтал с Машей, делал планы о жизни всем вместе в Москве. Лень и сознание лени страшно мучают меня. Завтра буду работать хоть гадость; но только чтобы быть довольным собой, а то жизнь с постоянным раскаянием - мука!

11 сентября. Валерьян и Маша уехали. Я писал утром и вечером, но мало. Не могу одолеть лень. Придумал в присест писать по главе и не вставать, не окончив. Спал долго после обеда. Теперь часа 4.

12 сентября. Встал поздно. Окончил Историю Карла Ивановича

до обеда. После обеда шлялся, был в церкви, где испытал весьма тяжелое чувство, потом на бульваре ходил с Клунниковым и увел его с собой. Целый вечер пропал. Завтра утром пойду в парк, обдумаю главу Беглеца. Напишу ее до обеда. После обеда полежу и обдумаю главу "Отрочества" - непременно.

13 сентября. Утром была тоска страшная. [...] Потом пришла мысль "Записок маркера", удивительно хорошо. Писал, ходил смотреть собрание и опять писал "Записки маркера". Мне кажется, что теперь только я пишу по вдохновению, от этого хорошо.

14 сентября. Окончил начерно и вечером написал лист набело. Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже: сердце замирает. С трепетом берусь за тетрадь. Завтра приедут Валерьян и Маша. [...]

18, 19 [сентября]. Ничего не делал, нынче начал было писать, но лень одолела, вечером был у Смышляева и писал стихи.

Юмор может быть только в том случае, когда человек убежден, что недосказанные и странно сказанные мысли его будут поняты. Он зависит от расположения и еще более от слушателей или от инстинктивного мнения о слушателях.

[28 сентября.] 27, 28. Ничего не делал. Не пишется. Перечитывал свой роман Валерьяну. Решительно все надо изменить, но самая мысль всегда останется необыкновенною. Вечером вздумал писать стихи и не пишу. Валерьян притворялся, что у него зубы болят, - или дурно переносил боль. Начинаю подумывать о Турецком походе. Напрасно. Надо быть последовательным, в особенности в том благородном, прекрасном намерении, которое я принял, - т. е. быть довольным настоящим.

29 [сентября]. Утром написал главу "Отрочества" хорошо. После обеда ездил верхом с 6 до 8 часов. Был у Аксиньи. Она хороша, но не так нравится мне, как прежде. Предлагал ей взять ее. Она, кажется, согласится. В "Смерть бабушки" придумал характерную черту религиозности и вместе непрощения обид.

[1 октября.] 30. 1 октября. Вчера и нынче написал по главе, но не тщательно. Вчера поссорился с Машей и намерен написать ей откровенное письмо.

2 [октября]. Писал главу "Отрочества", встал в 5 часов. Всё "отрочество" представляется мне в новом свете, и я хочу заново переделать его. Валерьян и Маша едут. Хочу писать письмо князю Андрею Ивановичу и Сергею Дмитриевичу.

[3 октября.] Нынче, 3-го, ничего не делал; приехал Арслан-Хан.

[6 октября.] 4, 5, 6. Пришла мысль о переводе. Писал письма и докладную записку. Провожал Валерьяна и Машу. [...] Ужасно грустно! Постараюсь завтра прогнать эту грусть деятельностью.

7 [октября].

Утро, ходил к Принцу, который опять наговорил мне неприятностей, которые часа на четыре расстроили меня. За обедом читал "Profession de foi" и вспомнил единственное средство быть счастливым. После обеда начал было писать "Девичью", но так неаккуратно, что бросил - нужно пересматривать сначала. Был у Дроздовых, ездил с ними верхом и провел вечер.

13 [октября. Старогладковская]. Был на охоте, написал письма Маслову и Барашкину. Убил двух фазанов. Читал нынче литературную характеристику гения, и это сочинение разбудило во мне уверенность в том, что я замечательный по способностям человек, и рвение к труду. С нынешнего дня примусь. Утро писать "Отрочество" и "Беглец" после обеда и вечером. Мысли о счастии.

[14 октября.] Ничего не делал того, что предположил, а ленился, читал. Написал четверть листа "Девичьей". Хочу принять за правило, начав одно дело, не позволять себе заниматься ничем другим, а для того, чтобы не пропадали мысли, которые будут приходить, записывать их аккуратно в книгу с следующим подразделением: 1) Правила, 2) Познания, 3) Наблюдения. Нынче, например, наблюдения: над пением, Япишкой; Познания: о миссиях в Осетии Северной и Грузии, и Правила: не позволять себе ничем отвлекаться до окончания начатого труда.

15 [октября]. Утром писал мало, читал Головнина с удовольствием. Обедал, играл в карты, чем потерял часа три времени. Докончил "Девичью", ужинал, написал длинное письмо Николеньке и несколько наблюдений, правил и сведений.

16 [октября]. Встал рано, читал Головнина, писал Университет Володи, который и кончил, обедал у Алексеева, читал Головнина, писал. [...] Играл в преферанс после ужина и слишком торопливо написал наблюдения, сведения, мысли и правила.

18 октября. Встал поздно. Был Аиб, Аверьянов и Япишка. Написал пол-листа, после обеда написал еще главу. Вечер весь играл в карты. Это скверная привычка. [...]

19 октября. Записал Наблюдения, Сведения, Мысли и Правила. Ходил с Громаном в сады, убил зайца. Обедал один с Громаном. [...] Написал главу "Отрочества". Ужинал, дописал нынешнего дня Сведения, Наблюдения, Мысли и Правила и ложусь. Благодаря бога, я доволен собой, но странное я испытываю чувство беспокойства, когда я бываю внешне и внутренне спокоен, как будто кто-то говорит мне: вот ты хорош теперь, а никто кроме тебя этого не знает.

20 октября. Арслан-Хан, приехав во время обеда, остановился у меня и тем помешал мне заниматься вчера. [...] До обеда читал превосходный роман Самуэля Варрена. После обеда спал, а проснувшись, переправил, и то плохо, одну главу до ужина. После ужина прочел "Инвалида" и часа два по атласу занимался географией. Кажется, война будет. Алексеев сказал мне, что пехотных юнкеров уже потребовали к экзамену. Говорят, что у Шамиля 40000 в сборе и он сбирается напасть на князя Воронцова.