Дневные
Шрифт:
Симондс сказал:
– Я надеюсь, ты усердно думаешь о том, чтобы рассказать мне, где они, потому что, если мы не сможем их найти, ты сама поймаешь их на крючок, Клэр. Я не больше чем ты хочу увидеть, как это произойдет. Дело в том, что ты видела жертву живой, а спустя несколько часов он был зарезан, перемещен и брошен в ваш подвал. Кажется, довольно просто. Может, ты думала, что сможешь вывезти мужа Евы из торгового центра, но что-то пошло не так... Слушай, хотеть спасти своего друга это совершенно нормально. Может, ты думала, что он в реальной опасности. Может быть, мистер Тейкери - это его
Она замолчала, потому что его спокойный, дружелюбный тон напугал её. Он хорошо обрисовывал те дела людей, которых даже не было на самом деле; она знала слишком много вещей, к которым была причастна, и одно неверно сказанное слово могло втянуть во все это Шейна и Еву. Лучше молчать, пока она не поймет, что, черт возьми, происходит.
Он принял ее молчание достаточно хорошо, принес ей немного воды в бутылке, пообещал какой-нибудь еды и ушел. За дверью поставили женщину-полицейского - не Холлинг, к счастью, так как Клэр, честно говоря, не могла вынести её вид - у которой на воротнике был символ Дневных, но она, похоже, не была склонна к болтовне или осуждению. Вместо этого она притащила стул и села читать журнал.
Клэр пила воду, не ощущая вкуса, а затем растянулась на узкой жесткой койке. Через несколько мгновений она обернула свое дрожащее тело в одеяло и, наконец, закрыла глаза. Чтобы подумать.
Она проснулась в темноте.
Вдох застрял в горле, потому что было слишком темно, даже если она проспала закат. В коридоре за ее камерой был выключен весь свет, и она услышала металлический скрежет как раз перед тем, как дверь ее камеры распахнулась со скрипом, достойным фильмов ужасов. Клэр выбралась из грубого одеяла и встала, готовая сражаться. Но ей не пришлось.
У нее был посетитель.
Мирнин.
Он был одет в чистую одежду, которая была как минимум на два размера больше, и, вероятно, снятая с бельевой верёвки или взятая из сушилки прачечной. Даже выбирая чужую одежду, ему удалось сделать это в своеобразном стиле Мирнина - раскрашенная футболка под ярко-оранжевой толстовкой и шорты хаки. Очевидно, обувь никто не мыл, потому что на нем была пара пластиковых шлепанец, найденных, должно быть, в мусорном ведре; они выглядели так, будто свои лучшие дни отжили еще десятилетие назад, и они тоже были слишком большими для его ног. Положительной стороной было то, что он вообще надел обувь.
– Что ж, - сказал он и медленно и очаровательно улыбнулся ей.
– Такого я не ожидал. Ты. За решеткой. Вот это поворот.
– Как ты выбрался?
– Ее глаза расширились, потому что он все еще носил шоковый ошейник как особое уродливое ожерелье.
– Разве они не били тебя током?
– О, да, много раз, - сказал он.
– Некоторые из нас на самом деле не возражают против "много". Вот если бы они были оснащены твоим хитрым устройством, то это была бы совсем другая история.
– Он говорил об оружии, способном уничтожить вампирскую способность сопротивляться, и ей была ненавистна мысль, что она ответственна за его создание. Оно у нее было, и должно было быть, но это не значит, что оно ей нравилось.
– Полагаю, у Фэллона все еще есть наша предательская
– Ты... ты единственный, кто...
– Выбрался?
– закончил Мирнин. Он прислонился к решетке, как если бы у них было все время мира. Она вспомнила про полицейского, поставленного за дверью, и в слабом свете аварийного освещения она рассмотрела силуэт свернувшейся на полу женщины рядом с перевернутым стулом.
– Боюсь, что так. Оливер сделал несколько смелых попыток, но у него нет таких навыков игнорирования боли, как у меня. Я думаю, это задевает его восхитительное самолюбие. Он прикрыл мой побег, за что, предполагаю, я должен быть благодарен.
Она не могла уловить смысл его слов, потому что теперь она беспокоилась о женщине-полицейском. Он двигался так быстро и решительно, а она не шевельнулась.
- Ты... она...?
– Черт возьми, не делай такое лицо, Клэр. Нет, я не убил несчастную женщину, только вырубил. Я знаю, как ты относишься к таким вещам. Хотя она вкусно пахнет.
– Не кусаться, - предупредила она его.
– Как всегда, я в твоем распоряжении.
– Он сказал это, ясно давая понять, что не был, нисколько.
– Пошли, если не хочешь быть предана суду за убийство, которого не совершала.
– Как ты узнал об убийстве?
Он немного переместился, но выражение его лица не изменилось.
– Я разговаривал с Шейном. Он был свидетелем, как тебя уводил наш полный энтузиазма детектив. К счастью для твоего молодого человека, он решил, что осторожность была лучшей частью доблести.
– С ним все хорошо?
– Ну, я абсолютно уверен, что наши определения этого слова значительно расходятся, милая Клэр, но он, казалось, дышал и двигался, хотя и зол по понятной причине.
Она никак не могла оторвать взгляд от уродливого электрошокового ошейника на его шее.
- Больно?
– Это?
– Он коснулся ошейника, приподняв брови.
– Я вне радиуса действия. Это немного раздражает, если не заставляет меня выглядеть жалким.
– Хочешь, чтобы я... сняла его?
– Не смеши, снимешь позже. Если ты нарушишь пломбу, прозвучит очень шумное предупреждение и активируется взрывчатка, которая устранит мою голову и твои руки, и я думаю, ты согласишься со мной, что это нежелательно.
– Подожди, что? Взрывчатка?
– Не волнуйся, она не сработает, если кто-нибудь не попытается снять его без соответствующих инструментов. Кроме того, я должен вернуться сегодня вечером, прежде чем они заскучают по мне, и это означает, что воротник не должен быть поврежден. О, и моя голова. Они заметили бы.
– Но...
– Мы в середине побега из тюрьмы! Пошли, хватит прохлаждаться. У тебя есть багаж?
– Это тюрьма, Мирнин, не отель.
– Ну, современные тюрьмы настолько хороши, что кто знает, - сказал он и вышел из камеры в коридор, переступая через лежащую сотрудницу полиции его слишком большими оборванными шлепанцами.
– Тогда идем.
На секунду она заколебалась, что итак находилась в плохом положении, и, уйдя с Мирнином, все может закончиться еще хуже... но на самом деле у нее не было выбора.