Дни Мно
Шрифт:
Тарви было достаточно хорошо знакомо это ощущение подопытного кролика: Мно каждый раз подвергали его "мозговому просвечиванию". В том числе и вот этот, восседающий на огненноголубом коне владелец огромных кибер-поместий на западной равнине, уже заезжавший однажды подзарядить УМ года полтора назад. Только тогда он был не на коне, а в птерокаре. Судя по всему, эти новомодные волшебно летающие скакуны с электронно-реактивной начинкой, на которых пересели ныне все Мно, не что иное, как те же самые птерокары, только несколько модифицированные и эффектно задрапированные...
– Ну, от птерокаров они - как небо от земли, - небрежно обронил всадник, откинувшись на кресельно-выгнутую конскую спину, которая и была не чем иным, как удобнейшим мягким креслом. И было непонятно, зачем это сказано: для того ли, чтобы показать
Спрятав сертификат в карман, Тарви быстрыми шагами подошел к стальной двери маленькой кирпичной пристройки, примыкавшей одной стеной к гаражу, а другой к закусочной, и встал навытяжку, готовый по первому сигналу снять пломбу, вставить в скважину ключ и приступить к обслуживанию. Но всадник не спешил. Взгляд его скользнул по двери, потом (Тарви, сам не понимая как, отчетливо уловил миг, когда это произошло) прошел сквозь нее и две-три секунды проверял, все ли в порядке там, в кирпичной пристройке. Затем этот живой локатор переместился левее и настороженно ощупал сидящую в закусочной компанию, которая с любопытством глазела на всадника и его чудо-коня, не забывая при этом помаленьку прихлебывать все еще остававшееся в стаканах сипи. А взгляд уже устремился дальше, за стены, стремительно обшаривая комнату за комнатой...
Да, внешне он почти не изменился, этот плечистый мужчина с пронизывающим взглядом полубога, грузный, как все Мно, не столько от собственного веса, сколько от оплетающих тело устройств и приборов, зловеще-неведомых для простых смертных. Тяжелый, сильно выступающий подбородок. Чувственные, с ироничным изгибом губы. Густые, едва начавшие седеть темные волосы на темени, резко контрастирующие с гладко выбритой макушкой и затылком, куда тянулись из кожаного ранца за спиной тонкие красные провода, заканчивающиеся прилепившимися к черепу круглыми присосками.
Вот в этих проводах и заключалась главная разница. Тогда, полтора года назад, к глянцево-розовому затылку - Тарви точно помнит - тянулось из ранца три провода. А сейчас их было шесть! Полубог изволил прикупить еще три головы. Дела, стало быть, идут превосходно... Так вот почему "мозговое просвечивание" пронзило его сейчас с такой силой, с какой никогда еще не пронзало...
Да, Тарви, конечно, знал, что там, в недосягаемом для него мире Мно, идет своя, невидимая для простых смертных борьба конкурентов - глухая и яростная схватка, для победы в которой уже мало сверхбыстроты мысли - нужна суперсверхбыстрота, возведенная в квадрат и куб. Они не могут себе позволить, чтобы УМ - пусть один из нескольких - простаивал хотя бы час, даже вечером, в дороге. Тарви слышал, что в больших городах на востоке есть уже и шести-, и семи, и даже восьмиголовые. Но сам он впервые видел шестиголового вот так, рядом, и ему стало страшно от мысли, какая бездна жестокого, давящего сверхчеловеческого всемогущества заключена в этом простеньком, похожем на школьный, ранце...
– В комнате мальчик - приведите, - негромко и отрывисто приказал всадник, даже не посмотрев на Тарви; взгляд его прочесывал темные кусты вокруг мотеля.
– Но... зачем?
– голос Тарви дрогнул.
– Ему пора спать...
А сам уже понял: залог. Его Рони нужен как заложник, как дополнительная гарантия, что с головой при подзарядке ничего не случится... Но ведь никогда еще такого не было! Уж детей-то они, по крайней мере, оставляли в покое... Неужели и вправду так встревожены, что считают необходимой еще и такую подстраховку?.. Господи, неужели этот шестиголовый не видит, что он, Тарви, - тихий, смирный человек, что он в лепешку готов расшибиться, лишь бы угодить всемогущему клиенту...
– Ну, - напомнил всадник, взгляд его шарил теперь где-то далеко во тьме.
...Неужели этот чудовищный сверхмозг несовместим с жалостью, как несовместим небоскреб с одуванчиками, которые росли когда-то на его месте? Да, конечно, Тарви давно уже усвоил: становясь Многоголовыми, они выпадают из человеческой морали - творят, что хотят, и мера дозволенного определяется только количеством УМов в ранцах... Пусть так - и все-таки есть же и у него семья, дети...
– Я... я очень прошу Вас...
– начал было Тарви. Всадник повернул голову. На какой-то миг взгляд
– Мы гулять, да?
– обрадовался Рони, когда Тарви взял его за руку и повел, - жена возилась на кухне и ничего этого не видела.
– Погуляем у дороги, да?
– Мальчик, как всегда, не хотел ложиться спать и радостно подпрыгивал, шагая рядом с молчавшим отцом. А потом он увидел огненно-голубого чудо-коня, и глаза его восхищенно загорелись.
Все так же механически Тарви усадил сына на скамейку возле кирпичной пристройки. "Что я делаю?!" - дрогнуло где-то в глубине сознания. И тут же стихло, замерло, как слабый отзвук боли, заглушенной наркозом. Подтянуто-бесстрастный, Тарви подошел к стальной двери и вопросительно посмотрел на всадника. Тот кивнул. И вот уже открыта стальная дверь и Тарви в ожидании стоит перед всадником.
Медленным движением всадник отлепил от затылка один из присосков и, скользнув пальцами по красному проводу, не глядя извлек из ранца светлый овальный предмет размером чуть побольше крупной груши. УМ... Даже сейчас, когда чувства Тарви были скованы гипнозом, он ощутил что-то вроде трепета при виде этого аккумулятора всесилия. Всадник еще раз оглянулся вокруг и, нажав на своей груди одну из кнопок-пуговиц, протянул "грушу" Тарви. Веса в ней было, должно быть, фунта два, но мышцы Тарви напряглись так, словно в руки ему вложили тридцатикилограммовую гирю. Сколько раз уже приходилось ему держать в руках эти бесценные сосуды с таинственным нейронидом, и все равно сердце сейчас колотилось, и пальцы дрожали так же, как тогда, два с половиной года назад, в первую подзарядку... Бережно прижимая УМ к груди, ступая осторожно, будто по льду, Тарви направился к раскрытой двери. Но он не сделал и шести шагов... Часть прозрачной стены закусочной вдруг рухнула, и оттуда, из пролома, метнулись двое. Блеснули черные шишки плазменных гранат. Они не успели их бросить - ударивший с сухим треском тонкий раскаленно-белый луч опрокинул обоих на обломки стены. Но в тот же миг выскочившие из дверей закусочной девушки одним стремительным невероятным прыжком рванулись к Тарви. Сбитый с ног, он упал, с ужасом почувствовав, что УМ выскользнул из рук... Совсем рядом яростным белым бичом хлестнул луч, распяв на земле девушек, и взметнувшийся огонь жарко лизнул плечо Тарви. Отшатнувшись, он едва не закричал от боли, но крик застрял у него в горле, когда он увидел: всадник с исказившимся лицом вспарывает лучом воздух, пытаясь достать что-то там, в темном небе. В следующее мгновение он взметнул своего коня ввысь. И, повернув голову, Тарви разглядел то, за чем погнался всадник: быстро набирающий высоту маленький светящийся воздушный шарик, к которому, - освобождаясь от гипноза, Тарви, скорее, догадался, чем точно различил, - был прикреплен светлый овальный предмет... Каким чудом они сумели сделать это в те доли секунды?! И по тому, как шарик неожиданным маневром наперекор ветру шмыгнул за тучи, Тарви понял, что им управляют...
Кто? Откуда?
– об этом он уже не думал: в уши ударил детский крик - и разом заслонил все остальное. Забыв о боли, Тарви вскочил на ноги. И отлегло от сердца. Перепуганный Рони громко ревел на руках у прибежавшей матери, но, благодарение богу, был цел и невредим. Сама готовая разреветься, мать, гладя и успокаивая, понесла его в дом. Тарви двинулся было за ней, но услышал сзади стон.
Он обернулся. Девушки лежали почти рядом, разбросав руки. Блондинка была мертва - Тарви понял это с первого взгляда. Но вторая еще дышала. Тарви нагнулся, взял ее руку - пульс еле прощупывался. А тело обгорело так, что было ясно: ей уже ничем не помочь... И вдруг она открыла глаза. Спекшиеся, потрескавшиеся губы шевельнулись:
– Мама...
Они смотрели в полутьме прямо на Тарви, эти большие серые глаза, но не его они сейчас видели.
– Мама, как хорошо, что ты пришла... Прости меня, я не могла сказать тебе правду, потому что... потому что было нельзя...
– Шепот стал едва слышным.
– Ты думала, я ушла с бродягами... Но мы... нам просто приходилось маскироваться... Ведь кто-то же должен, мама, кто-то должен... И нас много... Мы подстерегаем их повсюду... Шарик - его ждут... И он должен долететь...