Дни моей жизни

Чуковский Корней Иванович

Чудесный Твардовский провел со мною часа два. Говорил об Ермилове, который выступил против меня. Оказалось, что провалились Н.Н.Асеев, Вал. Катаев. Я — единственный, кому досталась премия за литературоведческие работы. Никогда не здоровавшийся со мною Вадим Кожевников вдруг поздоровался со мною. Все это мелочи, которых я не хочу замечать, но как нужно работать, чтобы исправить "Некрасова и его мастерство" для 4-го издания.

Могучую поддержку мне нежданно-негаданно оказал… Сурков.

22 апреля. Хотел ли я этого? Ей-богу, нет! Мне вовсе не нужно, чтобы меня, старого, замученного бессонницами, показывали в телевизорах, чтобы ко мне доходили письма всяких никчемных людей с таким адресом: "Москва или Ленинград Корнелю Чуйковскому", чтобы меня тормошили репортеры. Я потому и мог писать мою книгу, что жил в уединении, вдали от толчеи, пренебрегаемый и "Правдой", и "Известиями". Но моя победа знаменательна, Т. к. это победа интеллигенции над Кочетовыми, Архиповыми, Юговым, Лидией Феликсовной Кон и другими сплоченными черносотенцами. Нападки идиота Архипова и дали мне премию. Здесь схватка интеллигенции с черносотенцами,

которые, конечно, возьмут свой реванш. В "Правде" вчера была очень хитренькая статейка Погодина о моем… даже дико выговорить! — снобизме^{6}.

Две недели мастера, вооруженные отбойными молотками, уничтожают памятник Сталину, торчавший в Барвихе против главного входа. Целый день, как бормашина у дантиста, звучит тр-тр-тр отбойных молотков.

30 апреля. Ек. Павл. Пешкова получила от Марии Игнатьевны Бенкендорф (Будберг) просьбу пригласить ее к себе из Англии. Ек. Павловна исполнила ее желание. "Изо всех увлечений Алексея Максимовича, — сказала она мне сегодня, — я меньше всего могла возражать против этого увлечения: Мария Игнатьевна — женщина интересная". Но тут же до нее дошли слухи, будто Мария Игн. продала каким-то английским газетам дневники Алексея Максимовича, где говорится о Сталине. "Дневников он никаких никогда не вел, — говорит она, — но возможно, что делал какие-нибудь заметки на отдельных листках". И вот эти-то заметки Мария Игн. могла продать в какое-ниб. издательство. Лицо Екат. Павл, покрывается пятнами, она нервно перебирает пальцами. Заговорили опять о Марии Игнатьевне. "Когда умирал Ал. Максим., она вдруг дает мне какую-то бумажку, исписанную рукою Крючкова — и подписанную Горьким. "Пожалуйста, А.М. просил, чтобы вы передали эту бумажку Сталину, а если нельзя, то Молотову". Я сначала даже не взглянула на эту бумажку, сунула ее в карман халата, но потом гляжу: да это — завещание! — обо мне ни слова, все передается в руки Крючкова!" (И опять на лице красные пятна.) Вот воспоминания, терзающие эту беспокойную душу.

5 мая. Ну вот и кончается моя Барвиха. Завтра уезжаю.

Вдруг мне расхотелось ехать в Англию. Тянет к усидчивой работе над новым изданием "Живого как жизнь".

10 мая. Вышла моя книга "Современники". Толстенная, нелепая, с картинками.

21 мая. Летели мы очень хорошо. В самолете мне с Мариной достались отличные места. Впереди. Ни с кем не познакомились в пути. Видели далеко, глубоко под собою — облака. Пролетели над Копенгагеном, и вот Лондон. Встретил меня Ротштейн и незнакомец. Оказывается, я гость Британского Совета. В посольство — мимо Кенсингтон Garden [104] — знакомые места. Чуть не плачу от радости. Сопровождающий меня англичанин — оказался тем самым Норманом, которого я встретил в Переделкине! Встретил нас С.А.Коновалов без шапки — бесконечно милый.

104

Сад (англ.).

Был в Бодлейн Library [105] — чудо! Letters of Swinburn [106] , собр. соч. Троллопа. Чудесное издание Газзлита — и красота дивная, гармоничность всего архитектурного ансамбля подействовала на меня как музыка. Видел прелестные рисунки Сомова, Бенуа, Серова, Пастернака-отца, видел эскизные портреты Ленина (с натуры).

24 мая. Счастливейший день. Облачно, но дождя нет. Зашли за мною студенты вместе с Ріег’ом Хотнером, который каждую свою речь начинает словом: "Послушайте!" В честь Люиз Кэрролла поехали по Isis’y в лодке, здесь ровно сто лет назад он рассказывал девочкам Лиддел "Alice in Wonderland" [107] . Прелестная река — виды великолепные, вдали Magdalen Tower [108] , серая белка прыгает, как кенгуру, в траве, в воде лебеди, и кажется, будто и белка, и лебеди здесь с 1320 или с 1230 года.

105

Библиотека (англ.).

106

Письма Суинберна (англ.).

107

"Алиса в Стране чудес" (англ.).

108

Колокольня колледжа Магдалины (англ.).

Потом — обед в All Souls [109] в мою честь (!) у одного из профессоров.

Я забыл записать, что третьего дня происходила церемония, при помощи которой меня превратили в Lit. Doctor’a [110] . Процедура величественная. Дело произошло в Taylor Institution [111] , так как то здание, где обычно происходят такие дела, теперь ремонтируется. На меня надели великолепную мантию, по обеим моим сторонам встали bedels (наши педели?) с жезлами, в мантиях, ввели меня в зал, наполненный публикой, — а передо мною

на возвышении, к которому вели четыре ступеньки, сидел с каменным, но очень симпатичным лицом Vice Chancellor of Oxford University [112] проф. А.Л.П.Норрингтон. Профессор Ворчестера A.N. Bryan (Broun) прочитал латинскую похвалу, где упомянул "Crocodilius’a", после чего я поднялся на 4 ступеньки и пожал Vice Chancellor’y руку.

109

Колледж Всех Душ (англ.).

110

Доктор литературы (англ.).

111

¹ Институт Тэйлора (англ.).

112

^s Вице-канцлер Оксфордского университета (англ.).

Vice Chancellor посадил меня рядом с собою, после чего я пошел читать лекцию о Некрасове. Читал я легко, непринужденно, почти без подготовки — и, к своему удивлению, имел громадный успех Перед этим проф. Obolensky огласил мою краткую биографии. Я читал по-английски отрывки из Swinbum’a и прославил нашу советскую науку, наше литературоведение^{7}, назвав имена акад. Алексеева, Макашина, Машинского, Скафтымова, Вл. Орлова, Оксмана, Зильберштейна и многих других русских исследователей литературы.

После моей лекции — Reception [113] тут же. Жена Коновалова, Янина, закдовала вином, легкой закуской — все были любезны, ласковы и к счастью, скоро освободили меня.

Вернувшись, я предложил Марине пройтись переулками перед сном. Тихие средневековые стогны — и вдруг из одного домика выбегает возбужденная женщина и прямо ко мне: "Мы воспитались на ваших книгах, ах, Мойдодыр, ах, Муха Цокотуха, ах, мой сын, который в Алжире, знает с детства наизусть ваше "Тараканище"", — вовлекли меня в дом и подарили мне многоцветный карандаш.

113

Прием (англ.).

26 мая. Вчера два визита: заехал за нами сэр Морис Баура — автор "Песен диких народов" — и повез нас в свою гениальную холостящую квартиру, ту самую, где когда-то в тысяча шестьсот… котором — то году жил сэр Кристофер Рен. Таких музыкальных пропорций, такой абсолютной гармонии, такого сочетания простоты и роскоши я никогда не видал. Быть в такой комнате значит испытывать художественную радость. А комнат у него много — и столько книг в идеальном порядке, итальянские, греческие, французские, русские, английские — наверху зимний сад с кактусами. Завтрак в такой соловой, что хочется кричать от восторга. Sir Maurice холостяк. Бесшумный лакей — chicken, chocolade pudding [114] , говорили о Роберте Броунинге, о Суинберне, Уотт Dunton’e, сэр Морис декламировал Фета, Гомера, Сафо. Я рассказал ему об отвратительном впечатлении, которое произвел на меня Debating Club [115] .

114

Цыплнок, шоколадный пудинг (англ.).

115

Дискусионный клуб (англ.).

2 июня. Вчера выступал три раза: по ВВС для русского отделения. Читал "Муху", "Мойдодыра", "Чудо-дерево". Познакомился с Николаевой (Ариадной). Полная, добродушная женщина — повела меня в Times Bookshop [116] , где я под ее давлением купил три ненужные мне книги. Вообще я забываю, что мне 81-й год, и закупаю себе множество книг. После этого я вернулся в Kingsley Hotel, отдохнул, почитал газеты. Приехали за нами часа в 4, повезли в Лондонский университет — колоссальное классическое здание. Вначале — прием (Reception), потом Lecture roon [117] . Большая вступительная речь проф. Кембриджского университета Элизабет Хилл, где она сравнила меня с дедушкой Крыловым. Потом два часа я с упоением читал свои стихи под гром аплодисментов, потом — импровизированная лекция о стиле Некрасова, потом — воспоминания о Маяковском. Success [118] небывалый, неожиданный. Старики, молодые кинулись меня обнимать и ласкать — студенты были очень возбуждены, а директор Лондонского университета сказал, что лекция была entertaining и instructive [119] .

116

Книжная лавка "Таймс" (англ.).

117

Аудитория (англ.).

118

Успех (англ.).

119

Увлекательная, поучительная (англ.).