ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД
Шрифт:
Теперь, считает оппозиция, все! Сейчас дрогнет Черномырдин, которому так дружно аплодировали на Съезде и с которым так обходителен и ласков Хасбулатов, дистанцируются от Ельцина министры обороны и внутренних дел и – импичмент гарантирован.|
Но время идет. В.Черномырдин отмежевываться от президента не спешит. Настроение у Р.Хасбулатова портится. Он уже не может скрыть досаду, публично обменивается колкостями с министром обороны.
В день, когда срочно созванный Хасбулатовым Съезд должен проводить голосование по вопросу отстранения президента от власти, демократы проводят митинг у Спасской башни Кремля, на Васильевском спуске.
Утро солнечно, ветрено и прохладно. Колонны собираются на Тверской, чтобы, спустившись
Идем с отцом в одной шеренге. С радостью вижу и своих соратников, и тех демократических лидеров, с которыми ссорились и спорили в минувший год, и тех сторонников президента, которые после декабрьских изменений в составе правительства отошли было от него, но сегодня и они в общих рядах.
На Манежной площади, оглянувшись, вижу, что вся уходящая вверх Тверская насколько хватает глаз запружена народом, людское море залило центр города. Выходим к набережной – новые колонны спешат по мосту из Замоскворечья… В колоннах весело. Может, у кого-то и кроется в душе тревога, но сейчас она незаметна. Песни, смех,шутки, подчеркнутая доброжелательность: "Пропустите ветерана!", "Осторожно, здесь выбоина!", "Друзья, спокойнее!" Даже лозунги и плакаты веселы, остроумны, жаль, что не запомнил…
Митинг под стенами храма Василия Блаженного. Иногда оратора, который говорит правильные и нужные вещи и которого слушали с вниманием, вдруг прерывает недовольный гул, он оглядывается в растерянности и, поняв в чем дело, улыбается и продолжает речь. Это за его спиной на цоколе храма возник, наблюдает за митингом кто-то из депутатов.
Вот и моя очередь выступить. Но едва успеваю произнести первые слова, как ощущаю, что внимание огромной аудитории переключилось на когото другого. Из Спасских ворот выходит президент, поднимается на трибуну. Рядом с ним хмурый, озабоченный Черномырдин. Президент сообщает митингу, что начат подсчет голосов, но каков бы ни был результат, он не признает решений Съезда, лишающих его власти, пока народ не выскажется на референдуме по этому вопросу. Овация. Да, видимо, другого выхода нет. Но я мысленно проигрываю худший сценарий возможного развития событий: Съезд голосует за импичмент. Руцкой принимает присягу. В стране два президента, возможно, два премьер-министра и наверняка по паре министров обороны, внутренних дел. Кто может сказать, как поведут себя силовые министры, не обернется ли все это боями в Москве?
Ельцин и сопровождающие его люди возвращаются в Кремль. Нужно продолжить свою речь. И я говорю то, что думаю. Как бы ни было опасно, как бы ни было трудно, вот так просто, из-за прихоти потерявших связь с народом депутатов, Россия свою свободу, свои надежды не отдаст.
Ораторы, ораторы, ораторы… Стемнело. Не расходится митинг. Лучи прожекторов скользят по головам. Поздним вечером на трибуне вновь появляется президент, теперь уже со свитой, многочисленной и веселой. Голосов для импичмента не хватило. Съезд, почувствовав, что зашел слишком далеко и настроение общества не в его пользу, дает согласие на референдум. Теперь надежда Хасбулатова основывается на том, чтобы похитрее сформулировать вопросы, на которые россиян попросят дать ответ. Первый вопрос – доверие к президенту. Вторым по логике должен быть – доверие к Съезду, но вместо него ставится вопрос о поддержке курса экономической политики, начатой 2 января 1992 года.
Ход сильный. Даже мне на такой вопрос честно поставить в бюллетене коротенькое однозначное "да" непросто. Ведь не было единого курса экономической политики в этот период. Была борьба, удачи, отступления… Вот и сейчас отнюдь не все, что делает правительство В.Черномырдина, меня устраивает. Что же тогда говорить о других. Ведь как ни напоминай человеку о прошлых очередях, о всеобщем дефиците,
Таким образом, если даже президент одержит победу, получив личное доверие, она будет обесценена поражением по вопросу второму. Президента-то, может, и поддерживают, а вот политику его народ не признает. За несколько дней до референдума оппозиция выбрасывает еще одну козырную карту. Вице-президент А.Руцкой привозит в Верховный Совет свои знаменитые "одиннадцать чемоданов" компромата и требует срочного выступления с прямой обязательной трансляцией по радио и телевидению.
В длинной, патетической речи – разнообразный малосимпатичный набор: от реальных фактов злоупотреблений, материалы по которым он обязан был не хранить на черный день в чемоданах, а давным-давно передать прокуратуре, до слухов и нелепиц, замешанных то на полном непонимании сути дела, то на умышленном искажении. Несколько раз звучит и мое имя. Оказывается, именно я вывез золотой запас и разбазарил изумруды. Да и в целом вся исполнительная власть, кроме кристально чистого вице-президента, погрязла в воровстве.
Что ни говори, а удар серьезный, и ведь дорого-то яичко как раз ко Христову дню. Пока разберутся, поймут, что к чему, сколько времени нужно, а референдум – вот он! И как же доверять президенту, если вице-президент говорит, что у него в правительстве одни жулики.
Пока я был у власти, ритуальные обвинения в коррупции ко мне как-то не прилипали. Но в тот вечер после выступления Руцкого, как давно собирались, отправились с Машей во МХАТ на новый спектакль, и тут-то впервые почувствовал на себе по-особому заинтересованные взгляды: "подумать только, схарчил золотой запас страны и сидит, как ни в чем не бывало…" Положение неприятнейшее. Единственный выход – прямой, подробный, перед миллионами телезрителей разговор с Руцким, в котором можно показать всю несуразность его обвинений, привести цифры и факты. Но согласится ли он на такой диалог, на прямую дуэль?
Дал очень злое интервью популярной телевизионной передаче "Итоги" в надежде, что это его раззадорит. На следующее утро позвонил Олег Попцов, президент Российской телерадиокомпании, сказал, что А.Руцкой согласился на встречу в радиопередаче. Я попросил пригласить тогда уж и телевизионщиков. Увидев телекамеры, свита А.Руцкого всполошилась, замахала руками, но он сам, скривясь, согласился телеоператоров не выпроваживать. После разговора я вышел из студии в омерзительном настроении. Хотя и уличил Руцкого в массе передержек, рассказал, как на деле принимаются и реализуются решения об экспорте золота, о золотом запасе, который в 1992 году впервые за долгие годы не сократился, а увеличился, хотя и попытался продемонстрировать полную несостоятельность его примитивных экономических построений, было ощущение, что он буквально утопил все это в бесконечном словесном потоке. Согласно хронометражу, Руцкой наговорил в два с половиной раза больше, чем пришлось на мою долю.
Посмотреть передачу не смог, вечером уезжал в Санкт-Петербург. Только там, на встрече, неожиданно для себя узнал, что общественным мнением явная победа присуждена мне, а эффект "чемоданных" выступлений в Верховном Совете во многом нейтрализован.
26 апреля итоги референдума подведены. Они оказались невероятными, неожиданными почти для всех. Президент не только получил общую поддержку, но 52 процента принявших участие в голосовании высказались за продолжение экономической политики, начатой в январе 1992 года. Таким образом на подразумевавшийся вопрос "хотите ли вы назад, в светлое коммунистическое прошлое?" большинство россиян ответило "нет".