Дни волка

Макара Дэйв

Массивная дверь, украшенная до сих пор не снятым рождественским венком, бесшумно распахнулась впуская нас в "кабак".

Десяток столиков - массивных, деревянных, а не этого новомодного говна, которое натаскали наши "ресторанных дел мастера", избавляясь от "Совка". Прочные деревянные табуреты и лавки, на первый взгляд - не подъемные и отполированные десятками тысяч ерзающих задниц. Вдоль барной стойки - высокие, одноногие табуреты с удобными сиденьями.

Камина, с жарящимся в нем быком, к сожалению не обнаружилось!

Зато,

нашелся автомат-проигрыватель, переливающийся разноцветными огнями.

На наше появление отреагировал бармен, оторвавшийся от протирки стойки и пара, поддатых забулдыг, поднявших головы в ожидании халявы.

Михалыч, окинув взглядом пустой кабак, тяжело вздохнул и прошел за дальний столик, махнув бармену, чтобы принесли меню.

Устроившись, молчком, за выбранным столиком, я вопросительно уставился на Лепажного.

Мой вопросительный взгляд, Лепажный игнорировал.

Появившаяся официантка, женщина лет сорока - сорока пяти с высокой прической и широкими плечами, замерла перед нами, с блокнотиком наизготовку.

– Водку. Бутылку.
– По-русски потребовал Михалыч.
– Черный хлеб. Лук и сало...

Официантка - поняла...

На ее лице, не обезображенном косметикой, отразилась такая гамма чувств, что стало понятно - уже встречалась... С подобным заказом...

– Осмелюсь предложить...
– Набрала женщина полную грудь воздуха.
– Есть, свежие пироги и...

Взгляд, который бросил на нее Михалыч - расставил все по своим местам.

– Милая Марта!
– Прочел имя на бейдже, бригадир.
– Мы не жрать сюда пришли... А - нажраться! Вдребезгу!

– Я, вызову полицию!
– Предупредила официантка, делая знак бармену.

– Ага. И - "скорую помощь"!
– Михалыч с удовольствием откинулся на спинку лавки.
– Заодно, пожарных, до кучи... Только, сперва, заказ - принесите!

Марта, обернулась в мою сторону.

– Водки.
– Подтвердил я.
– И, огурчика, соленого...

– Соленых - нет!
– В голосе Марты, звучали настоящие нотки паники, а в глазах - горел транспарант: "Русские Сволочи"!

– Зря.
– Улыбнулся я.
– Маринованным и убить, можно...

Официантку сдуло...

Полиция приехала быстрее, чем нам принесли заказ!

Два офицера, старый и молодой, пронеслись по залу, как два вихря и замерли.

– О! Смотри, Андрей!
– Подмигнул мне Михалыч.
– Европейская культура, в своем, ярчайшем, проявлении! Заказа еще нет, а полиция - уже есть!

– Не троньте Европу, Николай Михайлович!
– Усмехнулся я.
– Они уже привыкли, продавать - подороже - хомно и покупать - дешевле - хорошее! Как магазинчик, герра Штайера, это и подтвердил! А наш заказ... Может быть, фройляйн Марта, не очень хорошо понимает русский язык?!

– Ага!
– Многозначительно пригладил усы, бригадир.
– А, переспросить - Христос, язык, выдернул?!

– Может

быть - испугалась, что своей просьбой, оскорбит, кого-нибудь?!

– Ну, кофе-то, можно принести?!
– Рассмеялся Михалыч.
– Или и это тоже - оскорбление чувств?!

– Ага... Кофе!

Дружески подшучивая, мы, тем не менее, внимательно наблюдали за полицейскими.

Понимая, что кроме "оскорблений" они ничего пока не услышат, полицейские уселись за соседний столик и превратились в слух.

Марта, видя такой расклад, поспешила вынести из кухни, наш заказ.

Расставляя на столе водку, сало, черный хлеб и лук, она, то и дело поглядывала на полицейских, которые, в свою очередь, делали ей успокаивающие знаки.

– Марта!
– Остановил официантку, Михалыч.
– Я, просил - водку! Вы, в курсе, что это такое?

Женщина дернулась в сторону полицейских, но - остановилась и кивнула головой, в ответ.

– Тогда, Марта, будьте так добры, унесите свой шнапс и принесите водку!
– Михалыч очень любезно улыбнулся.
– Или в Вашем, сраном городишке, так не любят русских, что готовы лишиться прибыли?! Или - считаете, что все русские - одинаковы?!

– Михалыч...
– Остановил я бригадира.
– Не заводись. Это - обычные бюргеры. У них нет, собственной головы - только - телевизор! Наши, сейчас, становятся такими - же... Демократия - свобода от собственного мозга...

Пожилой полицейский, за соседним столиком, возмущенно закряхтел.

Марта, подхватив бутылку шнапса, скрылась за дверью в кухню.

– Демократия, Андрей, это не так уж и плохо...
– Михалыч тяжело вздохнул.
– Если, с мозгой, дружить...

В ответ на эти слова, засопел молодой полицейский.

– Вот, смотри, мы их - не трогаем!
– Бригадир кивнул в сторону сидящих полицейских.
– А они нам - рты не затыкают!

– Угу. Как только мы с тобой, Михалыч, раздавим по стопочке - они будут уже наготове - с дубинками и наручниками!
– Скривился я.
– А, все эти "бюргеры", в случае чего - подтвердят, что мы - напали первыми!

– Эти?!
– Лепажный ткнул пальцем в сторону сидящих забулдыг.
– Да они, скорее сбегут, при первом же громком звуке! Да еще и скажут, потом: "полиция не справляется!"

Засопели уже оба полицейских.

Марта, наконец-то, принесла запотевшую бутылку "Столичной".

– Ох ты, Мать честная!
– Лепажный, рассматривая этикетку, шумно выдохнул.
– Это, откуда ж такой раритет - то!?

Сунув бутылку мне в руки, ткнул на дату изготовления.

"1982"!

– Тридцать три года!
– Выпучил я глаза.
– Это, еще можно - пить?!

Сорвав, крышку за ушко, Михалыч поднес горлышко к носу.

– Это - Нужно! Пить!
– Провозгласил он, разливая водку по стопкам.
– Экспортная "Столичная" - это вам не перестроечный... "Распутин"!