До горизонта и обратно
Шрифт:
Повременив еще немного, Бессонова молча докурила сигарету, встала и ушла. Третий не нашелся, что сказать ей.
Утром Рома вернулся на своем мотоцикле домой, с оглушительным ревом пролетев мимо окон. Максим и Бессонова оба прилипли к стеклу, разглядывая вожделенный металл.
– И что ты в них находишь? Уродцы, – фыркнула она.
– Красавцы! Непонятные, как женщина. Два колеса, а не падает… Посмотри на силуэт человека на мотоцикле. В движении он полностью погружен в процесс. Он будто в другом измерении!
– Бред, по-моему.
– Знаешь, когда у тебя полный бак, жизнь налаживается, – мечтал Максим. – Впереди всегда много километров пути, и невольно
– Свобода это хорошо. Если есть куда вернуться, – выдохнула Бессонова, опустив глаза.
– Зачем куда-то возвращаться, если впереди целый мир?
– Страшно ехать в никуда. Да и зачем, если есть дом?
– Помнишь Аюра?
– Твой монголоидно-буддийский друг-алкоголик?
– Да. Он позавчера упился в мусор и достал из кармана измятую мандалу.
– Что такое?
– Картинка, вроде лабиринта, для медитаций… Я почему-то сразу вспомнил о тебе.
– Ты мне ее покажешь?
– Не нужно это.
– Тогда зачем ты мне рассказал?
– Аюр говорит, что разгадал ее. Хотя это невозможно.
– Почему?
– Невозможно разгадать то, что не является тайной. – Максим нахмурился и отошел от окна.
Вернувшись домой, Рома застал Крошку одну сидящей на кровати Максима.
– Если бы ты могла… Перестать оглядываться… Если бы ты только… Я покажу тебе свободу.
– Я люблю Максима.
– Ты его себе придумала. Тебе вообще-то все равно! – Рома хлопнул дверью и ушел.
Надо было что-то менять. Эта едкая мысль носилась в воздухе и была гуще дыма. Решиться нужно было до утра. Комнату то и дело пересекала жирная крыса из света от выезжающих со двора автомобилей.
Я редко спускаюсь к ним в квартиру. Это не так легко. Но точно знаю, что до сих пор в жилище Крохи, Ромы, Бессоновой и Максима ничего не изменилось. В их квартире по-прежнему полный бардак и душно так, что не продохнуть. А форточки все вечно Кроха закрывает, чтобы громче говорить о прошедшем.
Я иногда бываю на втором этаже, и оттуда их бывает слышно. Туда я спускаюсь выпить с друзьями. Когда друзья молчат, а я, кусая губы, уже не чувствую боли, тогда становится слышно, как Бессонова говорит о надежности и тыле, Кроша ревет, что раньше все было иначе, Рома хлопает дверью и уходит каждый раз навсегда, а Максим бьется головой о стену, понимая, что никогда не осмелится поступить так, как Рома. Еще иногда слышно, как бубнит Третий о том, что так не делается, что у всех все по-другому, но ничего конкретного он никогда не говорит. На втором этаже тоже вечно накурено, но больше воздуха и постояльцы квартиры иногда меняются. Там мои друзья, с ними можно даже рассуждать вслух.
Почти всегда мне приходится жить наверху. Здесь круглые сутки маскарад и сплетни по углам. И двери не закрываются, как ни старайся. Зато всегда много гостей, Третий захаживает, Бессонова появляется время от времени, коллеги не дают скучать.
Есть одна проблема, и она беспокоит меня больше, чем что-либо. Когда я разговариваю с кем-то на третьем этаже, где теперь почти всегда живу, я не слышу собственного голоса.
Нина Матвеева-Пучкова
г. Уфа, республика Башкортостан
Историк искусства. Член Российского союза писателей. Издательством РСП выпущен
Из интервью с автором:
Живу в Уфе, иногда – в Екатеринбурге.
В своем непостоянстве судьба часто дразнила меня новыми надеждами и подталкивала к новым начинаниям; так, перефразировав Плутарха, могу обозначить пройденный мною путь.
В свободное время занимаюсь живописью и переводами.
Ян Скацел (1922–1989), чешский поэт, прозаик, переводчик
Зноровы в ночи
На лугах белье развесили туманы,
а вдали криками выпи
и кваканьем лягушек
зеленела ночь.
По дороге,
что идет вокруг загуменья,
перед полуночью прибыл я в Зноров.
Ночь, как рваное пальто на выпасе,
прожженное огнем, который здесь виден на многие мили,
накрыла деревню.
Густая и плотная в Зноровах тьма.
Крепко дышат хлева
теплым и прелым духом.
Норовы в ночи. Между стодолами
деревья касаются крыш.
Сюда возвращались добрые сыны, украшены слезою,
иные шли в цепях
с повислыми волосами.
Слышал я так же, как будто вели меня,
и пинал я по дороге конский навоз
и беду.
На небе серпик пожинал звезды,
а ветер гнал тучи
через пустынные места.
Так я шел, как будто вели меня,
и свесил я голову, как вороново крыло.
Тихо плыла тьма,
блестел графит лошадиных волос,
неспокойно спали парни-зноровчане [1] .
Хорошие вещи
1
Зноров и Норовы – две деревни одного поселения.