До и после конца света
Шрифт:
– Есть, конечно, как же без них? И мой приятель здешний, но уехал из города. В нем я уверен, а незнакомых ребят не подпущу к системе. Там инфы через край, на этом большие бабки делают, поэтому не дам гарантии, что хакер не соблазнится. Ник, приглашать?
– Спрашиваешь!
– Тогда подготовь квартиру для него, то есть сними отдельную хату со всеми удобствами, купи комп. Вернее, покупать будем вместе, нужен не юзерский хлам. Если вдруг начнут расследование после его налета на нашу сеть, то придут на съемную хату, к тому времени,
– Договорились.
В машине Серафима откинулась на спинку, длинными ресницами (без туши) прикрыла глазки, что означало усталость, но голос ее не был уставшим:
– Баклань, что ты там наскирдовал в пробитой памяти.
Очевидно, девушке надоело «выкать» человеку, который без ее позволения перешел на «ты». Но фраза… Никита опешил, едва не выпустив руль:
– Сима, это ты сказала?! Ай-ай-ай, утонченная барышня… даже Прохор выписывал круги вокруг тебя, а он очень разборчив. Как жить, когда так обманчива внешность?
– То-то я вижу, ты смотришь на меня, как на пьяную вошь, – не изменив ни позы, ни тона, промямлила она. – А разговариваешь, как с идиоткой из психушки, будто сам не в одном со мной дурдоме рос. Кстати, и мне Прохор понравился, но заруби на носу: при посторонних не трепись. Ты меня понял?
– Прохора назвала посторонним? Он вроде как наш сообщник.
– Ничего не понял. Больше положенного и ему знать необязательно, а то коварное колесо истории может покатиться вспять и помять тебя же.
Никита рулил, прикусив язык и периодически косясь на Серафиму. Отвезти бы ее домой и распрощаться, чтоб в будущем не зарывалась и не опускала клиента ниже земли. Что мешало? Уж точно не щепетильность, а элементарное чувство самосохранения. Конечно, рано говорить об успехе предприятия, при всем при том подсознательно и даже осознанно Никита понимал, что пока все ее предложения верны и могут помочь ему. Следовательно, придется терпеть Симу, показавшуюся вначале дохлой курицей, но продемонстрировавшую зубы крокодила. Собственно, без разницы, какова она внутри и снаружи, для него главное – выиграть, поэтому вез Серафиму к себе.
– Приехали, выходи, – сказал он ей.
Серафима открыла дверцу, спустила ногу, но вдруг забросила ее назад в салон с вопросом:
– Куда ты меня привез?
– В логово. Сейчас расчленю тебя, останки сложу в мешок и закопаю на середине клумбы, чтоб больше не слышать из уст девочки уголовный жаргон.
– У тебя шутки… дебила, хотя на недоразвитого ты не похож.
– Отлично, отношения мы выяснили. Выходи быстрей, я сегодня не выспался, а мне тебя еще назад везти. Что-то покажу, если найду.
Она вышла из машины, побрела за ним, пошатываясь и ворча:
– Думаешь, я выспалась? У меня утром дело в суде слушалось.
– Выиграла?
– Перенесли. Но я докажу, что корова, которая бьет кулаком в десятый размер бюста и клянется, будто ее изнасиловали,
– Защищаешь насильника?!
– Жертву. Видел бы ты ее и моего подзащитного. Эту девку три человека не изнасилуют, скорее она их, причем всех разом. Ростом, как ты, а по ширине… не знаю, с чем сравнить. Это такая большая тумба, которую не объять. Она утверждает, что он стукнул ее по голове бутылкой и оттащил в кусты. Ее-то тащил мой маленький и худенький подзащитный! Он и ручку девочки-слонихи не поднимет без ее желания. Вымогательница хренова. Отдалась ему на травке, а потом накатала заяву в ментовку. Но я им всем приготовила козу…
– Уф, опять госпожа адвокатесса выражается, как бомж из коллектора. – В подъезде он увидел в почтовом ящике конверт, достал. – Хм, из суда…
– Дай сюда. – Серафима вырвала конверт, вскрыла его и достала… – Повестка. Тебя вызывают завтра к пятнадцати часам.
– Зачем? Почему здесь не написано, по какому вопросу?
– Иногда пишут, иногда нет. Думаю, беседы по душам закончены, Яна пошла на абордаж.
– И что, завтра будет суд с ней?
– Не бойся, думаю, сначала судья проведет предварительную беседу.
– Идем в лифт. Чего она хочет, а?
– Яна? Завтра узнаешь. А сегодня твоим воспоминаниям посвятим остаток вечера. У тебя поесть найдется, хоть корочка хлеба?
– Где-то, надеюсь, корочка завалялась.
ГЛАВА 8
– Не улетали, – сообщил Ивченко, упав на стул. Рука его потянулась к графину с водой, налив в стакан, он выпил залпом, утер рот ладонью. – Значит, либо они в городе, либо на колесах укатили. А что у вас?
– Ничего, что пролило бы свет на загадочное убийство, – сказал Тороков. – Я прошелся по соседям. Катерина Андреевна работала в женской консультации, жила одна, выйдя на пенсию, иногда летом пускала квартирантов. Тряслась, что ее оштрафуют, в налоговую она, разумеется, не доносила о дополнительных доходах. Скромная, тихая, приветливая была, не отказывала в помощи, главная черта – мягкость. Со всех сторон положительная и… Загадка, ей-богу.
– Да какая там загадка, – наливая второй стакан, хмыкнул паренек. – Убита и убита, мало ли по каким причинам. Нам бы убийцу отловить…
– Ну, назови, назови причину, – откинувшись на спинку стула, по-отечески усмехнулся Тороков. – Хотя бы одну.
Юноша медленно выпил половину, выдохнул и начал перечислять:
– Например, квартира. Из-за квадратных метров людей со света сживают только так.
– У нее есть наследница. Племянница. А забивают тех, у кого родственников нет.
– Вот! Племянница – не дочь, завалила тетку, забрала украшения, потому что знала, где лежат…
– Стоп, – с улыбкой поднял ладонь Тороков. – Считаешь, племянница собственной рукой?..