До конечной
Шрифт:
— Девушка, проходите, — подгоняет меня совсем молоденькая медсестра с огромными, как блюдца, голубыми глазами. С виду ей лет девятнадцать. Эдакая маленькая Дюймовочка с высокой, почти неподъёмной капельницей.
Господи, она хоть умеет делать внутривенные инъекции?
Позволяю ей пройти вперёд, сама же на ватных ногах захожу следом. Взгляд падает на больничную кровать, и я едва не теряю сознание, видя его, скованного повязками, в синяках, ссадинах и гематомах.
Женя всё ещё спит. Тяжёлое дыхание вздымает грудь, прикрытую
С каждым оглушающим писком кардиомонитора моё сердце болезненно сжимается в такт с его.
Живой… Божечки, живой!
Трепетное чувство радости, словно сорвавшаяся от испуга птица, взмывает вверх, до самого горла и бьётся.., бьётся.., бьётся как сумасшедшее, кружит голову.
На секунду прикрываю глаза.
Горячие дорожки слёз расползаются по щекам, жгут кожу.
Пип… Пип… Пип… Пип… — звучит в голове этот завораживающий душу звук. Радуюсь, как ребёнок. Я всё вынесу. Всё переживу. Ради нас, ради нашей будущей маленькой семьи.
Растерянная, стою посреди палаты столбом. Всё, что я могу — теребить ворот одноразового халата одной рукой, а другой стирать слёзы на заплаканном лице.
— Женечка… — искусанные из-за волнения губы едва шевелятся, издавая сиплый шёпот. — Родной мой… Любимый…
Сделав глубокий вдох, срываюсь с места и несусь к нему. Останавливаюсь у изножья кровати, вцепляясь пальцами в пластиковое быльце так, что костяшки белеют. Руки невозможно оторвать. Боже мой, я здесь, я рядом, я с тобой. Сегодня, завтра, всегда…
— Можете посидеть рядом с ним на стуле, — озвучивает медсестра, меняя препарат на капельнице.
— Хорошо, — поспешно соглашаюсь, выныривая из собственных мыслей.
— Только будьте осторожны. Ему нельзя сейчас двигаться. Нужно соблюдать полный покой.
— Да-да. Конечно, — соглашаюсь я, поправляя огромный халат на плечах.
Подхожу к нему ближе и, затаив дыхание, рассматриваю его расслабленное лицо.
Веки в обрамлении пушистых ресниц, слегка подрагивают во сне. Лицо кажется темнее из-за синяков, слившихся с лёгкой небритостью. Тёмные вьющиеся волосы с мужским творческим беспорядком окружают голову с перебинтованным лбом. Боязно касаюсь пальцами кончиков его волос на макушке, и тело тотчас прошивает крупными мурашками.
Господи, ночь без него оказалась самой настоящей пыткой.
Целую неделю изо дня в день мы засыпали рядом, сплетая наши тела в единый горячий клубок, а сейчас я боюсь его касаться, чтобы не причинить дополнительную боль.
Почему это случилось с ним? За что ему достаётся столько испытаний?
— Девушка? — поднимаю озадаченный взгляд на медсестру. — Почему он не приходит в себя? Разве наркоз не должен выветриться спустя 4 часа?
— В него влили тонну обезболивающего из-за вывиха плеча. Потерпите немного. Скоро должен очнуться. Если понадобится помощь, жмите на кнопочку у изголовья кровати. Я скоро вернусь.
Когда мы остаёмся
— Здравствуй, Женечка, — мои дрожащие пальцы находят его кисть, подныривают под ладонь и нежно соприкасаются с ней. — Я так по тебе скучала… — шепчу в его губы, ощущая ответную реакцию…
Глава 12. Другая жизнь
Евгений.
«Здравствуй, Женечка… Здравствуй… Здравствуй, Женечка…» — эхом звучит в голове чей-то глухой, едва различимый голос.
Женский?
Не могу понять откуда он доносится. Я его едва слышу на фоне какофонии звуков и чьих-то криков.
«…Она чистая девочка, неискушённая такими как ты, у неё есть жених! Скромный, перспективный парень. У них свадьба на носу. Не смей её трогать и ломать ей жизнь! Ты не тот, кто ей нужен…»
«С чего ты взяла, что знаешь как другим лучше? Она вправе сама решать за себя».
«С того! С твоим статусом соблазнить и трахнуть доверчивую девушку для тебя не доставит большого труда! Верно?! Наговоришь сладких речей, завалишь безумно дорогими подарками, наобещаешь небо в алмазах и смоешься! Хочешь знать, что будет с ней потом?"
«Я знаю всё, что ты мне скажешь... Не стоит утруждаться. Думаю, это не твоё дело».
«Как же я в тебе ошиблась, Женя. Ты такой же похотливый ублюдок, как и большенство мужчин при деньгах и славе. Больше не подходи к ней. Ей ни к чему женатый мужик. Не смей её трогать, лжец! Она заслуживает счастья, которое ты не сможешь ей дать. У тебя оно одноразовое!»
Ничего не соображаю.
Где я? Что со мной? Почему я спорю с Викторией? Мы не виделись с ней слишком долго. И вот она здесь. В моей голове. Сводит меня с ума.
Пытаюсь пошевелиться.
Что-то душное, тяжёлое навалилось мне на грудь, сковало руки и ноги, налило свинцом голову, затуманило глаза…
Почему всё тело затекло?
«…Я так по тебе скучала… Скучала, Женечка… Родной мой… Любимый… Живой… Ты живой…» — снова звучит в голове, как прорываемая сквозь толщу воды мелодия. Мягкая, дрожащая…
Губы обжигает чем-то горячим. Щекотно и, вместе с тем, приятно.
Кажется, я даже чувствую аромат сладко-приторного шоколада или же запах жжённого сахара.
Не могу разобрать.
Увлажняю пересохший уголок рта языком, касаясь чего-то мягкого, тёплого и трепетного. Затем меня снова швыряет куда-то далеко от происходящего. Словно выбрасывает в другую реальность.
Проваливаюсь, как сквозь лёд, и лечу, хватаясь за то, что под рукой.
На лице не хватает приятного тепла, зато оно появляется в области сердца, ощущается жжением, лёгким покалыванием, ползаньем мурашек. И не только там...