До мозга костей

Уивер Бринн

Мало того, что Мейсон донес до Брэда о несоответствии тел, он поделился своими опасениями с внешним источником.

С гребаным ФБР.

Мейсон — единственный, кто мог их вовлечь. Никто, кроме Брэда, который пугается собственной тени, не знал о жертве с отсутствующей подъязычной костью, похороненной на исследовательских полях.

Нет никакого другого способа, которым ФБР могло узнать об открытии Мейсона. Он должен был сам связаться с ними.

Брэд изо всех сил старается сформулировать связный ответ агенту Хейсу, объясняя, как недосмотр с пожертвованным телом

или записями мог быть неправильно задокументирован стажерами, и при этом бросает нервные взгляды в мою сторону. Я решаю, что Брэд определенно не тот, кто сообщил об этом. Он боится меня гораздо больше, чем ФБР.

Я оцениваю поведение Кири, задаваясь вопросом, знала ли она о действиях Мейсона.

Нет. Это было бы безрассудной глупостью. Даже для ее импульсивной натуры это слишком легкомысленно.

Убийство Мейсона после того, как он сознательно связался с федералами, наверняка приведет властей к нашему порогу. Это то, чего никто из нас не хотел бы.

— Спасибо Вам за Ваш более чем полезный вклад, доктор Томпсон, — говорит агент Хейс. — Возможно, мне придется связаться с Вами снова, если мне понадобится дополнительная информация о отчетах с фермы тел.

Мой взгляд устремляется на Хью, слово ордер обжигает мне горло, как раскаленное железо, но я сдерживаюсь.

Агент Хейс наводит на меня свой прицел. Он невысокий. Метр семьдесят девять, где-то. Ему примерно за пятьдесят, и у него свисает живот, который появился из-за постоянного сидения за столом, а не из-за работы в поле. Его редеющие волосы коротко подстрижены, что намекает на некоторое военное прошлое. Он хочет, чтобы другие видели в нем главного, имеющего ответы, властного, но он слишком старается казаться устрашающим, в то время как морщинки, обрамляющие его рот, показывают, сколько дерьма он ежедневно получает от своего начальства.

Агент сверяется со своим блокнотом, прежде чем обратиться ко мне.

— Доктор Соренсен, — его глаза встречаются с моими, — у вас очень впечатляющая карьера.

— Спасибо.

Уголок его рта подрагивает.

— Вы помните, когда в последний раз мистера Дюмонта видели в вашем отделе?

Я поднимаю брови и откидываюсь на спинку стула, прерывисто выдыхая и притворяясь, что размышляю.

— Нет.

Агент ждет, что я скажу больше. Когда я не продолжаю, он кивает и подается вперед.

— Согласно журналам, предоставленным доктором Кэнноном, мистер Дюмонт работал над… — он снова сверяется со своими записями. — Пожертвованием в Вашем отделе.

— Да, верно, — говорю я.

— Но Вы не припоминаете, чтобы разговаривали с ним или видели его…

— Доктор Соренсен не очень-то любит общаться или обращать внимания на работу других в отделе.

Раздается коллективный смешок, что немного разряжает обстановку. Кири внезапно заговорила, чтобы прийти мне на помощь. Я смотрю на неё через стол, и она слабо улыбается мне.

— Доктор Рос, — говорит агент и переходит через всю комнату, чтобы смотреть прямо на нее. — Вы доктор Кири Рос, верно?

Она облизывает губы и хмуро смотрит на агента.

— Да, это

мои инициалы. Чем я могу Вам помочь, агент Хейс?

Способность Кири скрывать свои истинные эмоции за маской и вписываться в любую обстановку, признаться честно, впечатляет. Стоило заметить это качество раньше. Так много крошечных деталей всплывает на поверхность, пока я изучаю её, а затем осознаю, как ей удавалось замаскировывать себя даже от меня.

Это было нетрудно, моё эго сделало большую часть работы за неё.

Хейс смотрит на неё со странной смесью опасения и озабоченности, как отец, сильно разочарованный в своем ребенке, но всё ещё желающий помочь ему. Это может быть побочным эффектом его женоненавистничества, мужчины в его положении с таким авторитетом часто перегибают палку с этим. Или у него могла бы быть собственная дочь, что объяснило бы вспышку фамильярности, которую я замечаю в прищуренном взгляде агента, когда он задает ей свой следующий вопрос.

— Как давно Вы работаете в университете, доктор Рос?

Она сцепила руки на столе.

— Три удивительных года.

Агент не делает никаких записей.

— Вы сделали здесь много замечательных вещей за это время, как я понимаю. Расширение исследовательской программы Полей Басса, к примеру. Это вроде как Ваше детище, не так ли?

Она колеблется всего мгновение, затем на её лице появляется отработанная улыбка.

— На днях я получила награду, но не смогла бы сделать ничего из этого без неустанной и преданной помощи моих коллег.

Хейс кивает.

— Сегодня не будет никаких похвал, доктор Рос. Только факты.

Его насмешливое замечание проникает под её защитную броню, и она улыбается шире.

— Конечно.

— И за три года работы здесь Вы заметили какие-либо несоответствия, о которых говорил доктор Томпсон?

Наклонив голову, Кири отвечает: — О, конечно, — её голос остается ровным, приятным, но с тонким намеком на беспокойство о пропавшем члене нашей команды. — Я имею в виду, чтобы никого не подставлять, в нашей программе учатся лучшие аспиранты в стране, но всё же они ещё учатся. Допоздна засиживаются за тестами. Человеку свойственно совершать ошибки.

Его улыбка вымученная, но он делает пометку.

— Вы знали о каких-либо разногласиях между Мейсоном Дюмонтом и кем-либо еще в программе?

Она моргает, качает головой.

— Не думаю, нет.

— А как насчет бара, который часто посещают студенты… — он перевернул страницу в своем блокноте. — Black Rock Distillery. Вы когда-нибудь слышали, чтобы Мейсон говорил о том, что собирается поехать туда?

— Мне жаль, но нет, — просто отвечает она.

С этого момента между ними начинается игра в пинг-понг. Не добившись от Кири ничего полезного, агент идет дальше, перемещаясь по комнате и собирая дополнительную информацию о пропавшем мистере Дюмонте. Мейсона любили. Он был не самым лучшим в своём классе, но достаточно выдающимся, чтобы его хвалили преподаватели. О нём неизвестно ничего плохого, кроме того, что никто из его профессоров, друзей или семьи ничего о нем не слышал уже почти пять дней.