До мурашек

Сакру Ана

Кошусь на Гулико с Гошей, листающих палитру с оттенками, и останавливаю паренька, уже заспешившего на склад.

– Нет, подожди пока.

Подхожу к прилавку, на котором раскиданы палитры. Марат слегка удивленно выгибает брови. Не понимает, на хрена выбирать оттенок для несчастного сарая на заднем дворе, к тому же расположенного в слепом углу.

В общем, я с ним согласен, но...

За момент, когда Гуля отчетливо перестает дышать, стоит мне будто случайно упереть ладони в прилавок по обе стороны от неё, я без проблем готов поиздеваться над окрасом богом забытой пристройки.

Наклоняюсь

чуть ниже, и её волосы, собранные на макушке, касаются моего лица. Делаю шумный вдох. Гулико сразу реагирует на вторжение в её личное пространство. От неё идет такая жаркая, протестующая, вязкая энергетическая волна, что она практически осязаемая, и меня слегка качает. Сначала от неё, а потом наоборот ближе, и я почти прижимаюсь губами к её виску. Переворачиваю страницу палитры на белые оттенки, сильнее задевая рукой Гулино плечо, на что она отшатывается и упирается спиной мне в грудь и живот. Замирает. Интересно, чувствует, как у меня сердце проламывает ребра? Кажется, что да.

– Тебе какой больше нравится?
– хриплю как старый патефон ей в аккуратное ушко, указывая на два, совершенно блять одинаковых, как по мне, оттенка.

Читаю расплывающиеся перед глазами названия цветов. Цвет скорлупы и цвет яичного белка. Что-то на этой страничке всё про яйца...Мои тоже уже заметно гудят, напоминая о своём существовании.

Гуля облизывает губы и косится через плечо, поднимая ко мне своё нежное лицо. Во влажных чёрных глазах чуть ли не мольба, и я не очень понимаю её природу. Только ощущаю посыл. Надо что-то сделать для неё. Прямо сейчас. Что? Поцеловать? Очень хочу. Завороженно рассматриваю её приоткрытые губы, ощущаю теплое вкусное дыхание. Ведёт к ней, наклоняюсь.

– Лёв, отодвинься, мы не в метро в час пик, - сбивчиво зашептав, пытается Гулико воззвать к моему разуму.

Выразительно косится на брата, стоящего рядом. Он, и правда, с нескрываемым любопытством на нас поглядывает. Чёрт. Тут и Теймураз еще рядом, правда отвлекся на Марата. Ладно...

Отхожу от Гулико, но перед этим дотрагиваюсь до её талии. Задерживаю на ней ладонь на пару секунд, которую буквально насквозь прожигает от ощущения женского тела под плотной мягкой тканью толстовки, и веду рукой ниже, очерчивая бедро и округлую ягодицу.

Бля...

Моя жертва даже не дернулась, только спинка заметно напряглась.

– Ладно, давай просто белую, - убрав руку и отступив от замершей Гули на пару шагов, киваю парнишке - продавцу.

Потираю правую ладонь, которую всю будто иголками колет. Выше, по предплечью, мурашки ползут, поднимая дыбом волоски. Это от предвкушения.

Даже не дернулась... Значит, не против, какой бы с виду недоступной не была.

27. Гулико

Когда мы загружаемся обратно в папину машину, на улице уже сгущаются обволакивающие южные сумерки.

Я думала, что была опустошена после общения с обиженной на отца матерью, но теперь понимаю, что настоящее опустошение накатывает на меня именно сейчас. После встречи с Лёвой в магазине.

Каждая такая встреча – проверка пределов моих эмоциональных

возможностей. И, кажется, их запас прочности тает. Не знаю я уже, как правильно и как надо. Хочется просто не сопротивляться. Тепло его твердого тела до сих пор жжет мне спину и плечи, дыхание чувствуется на виске. Резковатый запах геля для бритья, табака, его кожи…Наглая ладонь на моём бедре…

Я не должна бы это делать, но прикрываю глаза, чтобы удобней было воспроизводить в воображении каждую деталь. По кровотоку разливается щекочущее тепло, отчетливо чувствую возбуждение. Нам ехать до дома часа полтора…Почему бы не помечтать?

Даже заводной Гошка устал ходить по магазину и сидит притихший на переднем пассажирском, папа включает радио, выбирает «Юмор FM», что к моему настроению не очень-то подходит, и я вставляю в уши капельки наушников. Делаю громкость на полную, устремляю невидящий взгляд на проносящиеся темные пейзажи за стеклом. В голове взрывается своим невероятным вокалом Адель, до мурашек пробирает:

Но разве ты не помнишь? But don't you remember? Разве ты не помнишь? Don't you remember? Причину, по которой ты любил меня раньше The reason you loved me before Малыш, пожалуйста, вспомни меня еще раз Baby, please remember me once more

Когда ты в последний раз думал обо мне? When was the last time you thought of me? Или ты полностью стер меня из своей памяти? Or have you completely erased me from your memory? Я часто думаю о том, где я ошиблась I often think about where I went wrong Чем больше я делаю, тем меньше я знаю The more I do, the less I know

Но я знаю, что у меня непостоянное сердце и горечь But I know I have a fickle heart and a bitterness И блуждающий взгляд, и тяжесть в голове And a wandering eye, and heaviness in my head

Но разве ты не помнишь? But don't you remember? Разве ты не помнишь? Don't you remember? Причину, по которой ты любил меня раньше The reason you loved me before Малыш, пожалуйста, вспомни меня еще раз Baby, please remember me once more

И я ставлю эту песню, так созвучную с моими рваными мыслями, на повтор ещё, и ещё, и ещё…

До бесконечности.

Пока чарующая музыка и волшебный сильный голос певицы не заполняют собой каждую мою клеточку, вытесняя образовавшуюся внутри усталую пустоту.

***

Завезя перед этим Гошу, наконец приезжаем с отцом домой. Время уже позднее, но мама, по своему обыкновению, на кухне. Весь первый этаж пропитан ароматом только что приготовленной ачмы. Мать верна себе и спускает накопленное раздражение в замешиваемое тесто. Она показывается в дверях, смотрит на нас с отцом пару секунд и, поджав губы, возвращается на кухню.