До особого распоряжения
Шрифт:
– Об этом - завтра! А сегодня - праздник... И ни слова о делах!..
Он подошел к двери и нажал кнопку, над которой был нарисован силуэт человека с подносом.
Разбор поездки Махмуд-бека завершился.
– Хорошо, если бы Джанибек сделал вылазку на нашу территорию. Это стало бы его концом... Но если
даже он и не решится, то провалы агентов, которых он пересылает, будут его провалом... - сказал
Аскарали.
– Как поступил Адхам?
– вспомнил Махмуд-бек.
Аскарали
– Хотелось бы верить твоим предположениям. Но... подождем немного. А теперь?
– Я слушаю...
– невольно поднялся Махмуд-бек.
Аскарали вновь выглядел усталым, озабоченным. Это был совершенно другой человек, не похожий на
вчерашнего.
– Слушай...
– сказал Аскарали спокойно, рассудительно.
– Слушай, мой дорогой Махмуд-бек. Война
кончилась. Ты имеешь полное право уехать сегодня или завтра. Врач советует лечиться в Италии. Но у
нас ведь не хуже курорты. Хотя бы даже из-за Фариды нельзя пускаться в такой дальний путь.
– Из-за Фариды?
– весело переспросил Махмуд-бек.
– Из-за нее тоже...
– А еще?
– Подвились первые эмигранты из Европы. Те, кто сотрудничал с немцами. Конечно, Туркестанский
комитет будет продолжать действовать. Эмигранты много о нем знают. Знают о ближайших планах.
– Мне надо с эмигрантами встретиться?
– Они сами будут искать возможности встретиться с тобой.
– Может, переехать на квартиру?
– Нет, - решительно сказал Аскарали. - Здесь хорошая прислуга. На вызовы «Тадж-Махала»
моментально откликаются лучшие врачи. Живи здесь. Дня через два ты будешь выходить. Я сделаю все,
чтобы о тебе узнали в эмигрантских кругах.
– Хорошо, Аскарали.
– А Фариду успокой. Вы действительно скоро, очень скоро вернетесь на Родину.
– Аскарали поднял
ладонь: - И все! И теперь никакие твои уговоры и доводы не подействуют. В Центре принято
окончательное решение.
Они замолчали.
– Ты давно пробовал писать стихи?
– неожиданно спросил Аскарали.
– Бывало...
– сознался Махмуд-бек.
– Но не записывал.
– Ты еще...
– Не надо, Аскарали... - понял друга Махмуд-бек. - Сам знаешь, что над стихами надо работать
каждый день. Теперь вряд ли что получится. Давно я ушел от литературы. Очень давно. Кажется, прошла
жизнь.
– Жизнь...
– согласился Аскарали и машинально пригладил свои редкие белые волосы.
Они встретились в знойный день в небольшом ресторанчике.
– Здесь делают хороший кофе...
– сказал Аскарали.
– А я так тебя и не приучил.
– Да. Равнодушен. А вот зеленый чай сейчас бы... И...
–
– Горячую самаркандскую лепешку. И виноград...
– подсказал Аскарали.
– Не дразни...
– Скоро сядешь в какой-нибудь чайхане.
– А ты?
– серьезно спросил Махмуд-бек.
– И я... Куда я денусь. Ты знаешь, сколько мне лет?
– Не задумывался, - сознался Махмуд-бек.
– И не надо...
В ресторанчике было прохладно и тихо. Официант в мягких остроносых туфлях двигался неспешно,
появляясь неожиданно и всегда вовремя.
– Я больше в «Тадж-Махал» не зайду, - перешел к делу Аскарали. - Так лучше. К тебе уже
присматриваются. Живи, как подобает усталому и больному человеку.
Махмуд-бек отпил глоток черного густого кофе. Невольно вспомнился караван-сарай, первая встреча
с «преуспевающим купцом», с человеком, который направлял работу Махмуд-бека, приходил на помощь,
был всегда рядом.
– Ты оказался прав: Адхам явился с повинной. Он выложил всю информацию, которой ты его снабдил.
Хороший, честный парень...
– Помолчав, Аскарали продолжил: - И главное, кроме некоторых эмигрантов
190
с тобой будет искать встречи Баймирза Хаит, важная фигура в Туркестанском комитете, бывший
эсэсовец.
– Он здесь?
– Пока нет. Пока собирается... Надо узнать об их планах. А потом - домой. Сразу же! Не ожидая
приказа.
Они допили кофе.
– Ну, что же, простимся...
– вдруг сказал Аскарали.
– Как?
– не понял Махмуд-бек.
– Я уезжаю. До встречи на родной земле.
– Как же?
– Уезжаю. Надо. Я должен успеть довести одно дело до конца. За тебя я теперь спокоен.
– Он положил
перед Махмуд-беком книгу: - Это тебе... «Бустон» Саади. Одна из редчайших рукописей. Посмотри на
работу каллиграфов.
– Такой подарок...
– смутился Махмуд-бек.
– Бери, бери. Читай. У тебя скоро будет на это время.
Махмуд-бек не мог, да и не имел права, спрашивать: куда торопится Аскарали, какие дела и где его
ждут.
Прощались скупо, почему-то торопливо. Аскарали обнял Махмуд-бека, похлопал его по спине, словно
успокаивая.
– Мы увидимся... там... у себя?
– спросил Махмуд-бек.
– Конечно, конечно, - ответил Аскарали.
Пряча глаза, он зашагал к двери и лишь на пороге обернулся, махнул рукой.
Смутная тревога долго не давала покоя. Обычная фраза: я должен успеть. Но в ней Махмуд-бек
почувствовал совсем другой смысл. Он допил остывший кофе и машинально стал листать рукопись в